Я здесь!

То ли весна в помутнелом окне,
то ли война в лихорадочном сне.
Но чувствую, как наступает болезнь –
значит, я жив, значит, я – здесь!

Я – здесь!
Я – здесь!
Я – здесь!
Услышь меня, пока могу
ещё кричать,
пусть голос мой едва-едва
лишь слышен, поднимаясь
над Землёй.

Я засыпаю и вижу свой дом –
в нём заколочены окна крестом,
а на кресте – не распятый Христос –
маленький мальчик смотрит без слёз
на то, что осталось во мне от него –
имя, глаза – всего ничего.

Холодно слишком для новой весны,
слишком темно, чтобы видеть сны,
но, чувствую, горло сжимает болезнь,
значит, я – жив, значит, я – здесь!

Я – здесь!...

Не разбираю написанных строк,
рвусь в паутине размытых дорог,
рядом старик, задыхаясь, бежит,
гляжу, содрогаясь комочком души:
Что же осталось в нем моего?
– Имя. Глаза. Всего ничего.

Смерть или сон – не осталось примет,
режет глаза ослепительный свет,
но сердце за ниточку держит болезнь –
значит, я жив, значит, я – здесь!

Я – здесь!...

Целую ночь продолжается бред.
Боже! Не дай мне дожить до ста лет,
чтобы потом, приближаясь к концу,
шарить бессильной рукой по лицу,
вспомнить пытаясь хотя бы его
имя, глаза – всего ничего.
1993 г.