Я отравлен, отравлен

Я отравлен, отравлен, отравлен
пониманья высокой тоской,
лопоухим мальчишкой проявлен
и оставлен стоять пред доской.

Не помогут уже ни с «камчатки»,
ни с примернейших первых рядов,
ощутившему прелесть порядка
в божьем царствии дураков.

Все моё мало-мальское знанье,
моя вера животная вся
в одночасье пошли на закланье –
дескать, выкуси, мол, на-кося,

дескать, мол, даже не на четыре
кулака обманули когда,
объяснили про все в этом мире
без зазренья, труда и стыда.

Ничего раскрошившимся мелом
не умея уже начертать,
я гляжу, как смешно, неумело
продолжают мне истины лгать.

А в каком-то немыслимом месте,
озирая плоды своих дел,
всё бормочет создатель:
– Нечестно…не по правилам…я не хотел…

Может всё ещё можно исправить,
ну, вот если сюда, например,
каплю крови ли, соли добавить…
Но шуршат перепонки химер…

Не получится сделать небывшим –
всё что было, то стало навек,
будь ты хоть ну растрижды всевышний,
и четырежды сверхчеловек.

Потому как дарована вечность
на попытку вот так обменять
одиночества злую беспечность
на кровавой любви благодать.

И за камнем не будет возврата
никакою дорожкой назад,
только вечная эта расплата
за содеянный рай или ад.

Оттого-то и гвозди в ладони,
оттого и терновый венец,
потому что – виновен, виновен,
и как дух, и как сын и отец.

Оттого вдруг и острая жалость
к управителю наших судеб –
ничего ему не удавалось,
разве только вино или хлеб,

разве только вот эта – в косичках,
или с родинкой над губой,
да влюблённая эта синичка,
да журавль над горящей избой.

А как что посложней, подороже,
да ещё, чтобы счастье в конце –
синяки расцветают на роже
на моей, и Господнем лице.

Как в насмешку великому плану –
всё навскидку, насмарку, навзрыд,
вьётся пылью, клубится туманом,
только глупость тверда, как гранит.

Вот мы с ним и рыдаем в жилетку,
разводя под собой костерок,
и выводит, выводит отметки
на доске бесконечной мелок.

И очнувшись в немыслимом месте,
вижу – нет ни креста, ни огня,
никакой утешительной вести,
никого, кто б услышал меня,

ничего, кроме этой свободы
выбирать несвободу своей
совершенно неясной природы,
человеческой, в силу вещей,
кроме страшного счастья рождаться,
видеть, слышать, дышать, осязать,
совершать, узнавать, ошибаться,
ненавидеть, любить, умирать.
ноябрь 2006 г.