Эрнст Неизвестный и Владимир Высоцкий

    Скульптор с мировым именем. Изгнанник. В 50 лет он вынужден уехать из СССР и начать жизнь заново. Менялись страны, города, люди, обстоятельства, а он оставался по-прежнему строптивцем и ждал, когда же родина станет к нему чуть ласковей…
    Неизвестный родился в Свердловске. С детства мечтавший заниматься искусством, Эрик им и занимался. Если бы не война, он бы продолжил свое обучение и развитие: ведь уже в 1939 году юноша принимал участие в художественных выставках.
    Перебравшись в 40-х годах в Ригу Эрнст начал учиться в Латвийской художественной академии. Однако образование он в итоге продолжил в Москве: там он окончил институт. И начал работать в столице.
    …Уже в середине 1950-х годов Неизвестный стал самым известным скульптором Москвы. Его мастерская, находившаяся сначала в подвальном помещении одного из Сретенских переулков (та самая, что у Вознесенского «запиралась на проволочку»), затем – на проспекте Мира, была приютом московской богемы, тех, кого назовут поколением «шестидесятников». В 60-е в ней можно было запросто повстречаться с одним из его друзей: завсегдатаями были Высоцкий, Ахмадулина, Аксенов, Вознесенский, Сахаров, Ландау, Мамардашвили, Зиновьев, Окуджава, Рождественский, Шпаликов. С каждым из них скульптора связывала своя личная история…
    Писатель, журналист Лев Колодный: «Мастерскую опального скульптора посещали постоянно, без огласки в прессе, влиятельные гости, вместе с Эрнстом которых представить в каком-нибудь другом месте было бы невозможно. В мастерской ночевал поэт Владимир Луговской, бездомный, беспутный гениальный художник Анатолий Зверев. Бывали здесь с гитарами Булат Окуджава и Владимир Высоцкий. Высокие иностранные гости включали в программу пребывания в Москве мастерскую на Сретенке». (Л. Колодный, «Эрнст Неизвестный не давал Москве скучать. Столица в лицах», «Московский комсомолец», 6 февраля 2020 г.)
    Это подтверждает и сам мастер.
    «– Высоцкого в общих компаниях слушали?
    – Конечно… Это все было и в моей мастерской в Москве…» (О. Сулькин (Нью-Йорк, США), «Эрнст Неизвестный о друзьях-товарищах. Размышления после прочтения книги Василия Аксенова "Таинственная страсть"», «Коллекция "Караван историй"», № 6, декабрь 2009 г. – январь 2010 г.)
    В России его имя до сих пор накрепко связано с невероятным скандалом на выставке в столичном Манеже. В декабре 1962 года Никита Хрущев на встрече с творческой интеллигенцией в Кремле бросил Неизвестному многозначительную фразу: «В вас сидят ангел и дьявол. Если победит ангел, поможем, если дьявол – уничтожим!» «Я тебя закопаю! Я вас всех закопаю – как проклятый капитализм! Болваны! Слабаки! Педерасты! Я вам покажу кузькину мать!.. Это что за абстракционизм?!», – кричал с трибуны присутствовавшим в зале, наливаясь кровью и тряся в воздухе кулаком, разъяренный Никита Сергеевич.
    Всю жизнь в СССР Эрнст пытался доказать, что он свой человек в существующей системе – от жестоких дворовых драк в детстве, фронтовых подвигов до создания произведений искусства. Но из него изгоняли дьявола до тех пор, пока не был изгнан сам скульптор. Против него заводят уголовные дела по подозрению в краже бронзы, обвиняют в валютных спекуляциях и даже в шпионаже, вменяют в вину запрещенные контакты с иностранцами. Он постоянно находится «под колпаком» КГБ…
   Неизвестный отважился поссориться с Хрущевым, когда тот был у власти, и помирился с ним, когда вождя свергли, после поставил памятник на могиле бывшего генсека. И упорно отказывался от гонорара. Но сын, Сергей Никитич, настаивал, совал пачку сторублевок – когда они в машине ехали с Новодевичьего. И Эрнст, наконец, взял ее – чтобы швырнуть в открытое окно «Волги». В правдивость этой истории мало кто верит, но упрямо рассказывают, что банкноты летели за машиной, кружась наподобие листьев. «Пусть Москва помянет Никиту», – якобы сказал тогда Неизвестный.
    Красивый жест? Глупый?
    Легенда. Нет, все не так. Счастливец отдал эти деньги знакомому писателю.
    Теперь сложно сказать – с творчеством художника и скульптора или с ним самим было вначале знакомство поэта…
    «Высоцкий мог попасть в Дубну в 1963 году, но – не случилось… Главный режиссер московского Экспериментального театра Евгений Родомысленский собрался поставить в Дубне спектакль по пьесе Максима Сагаловича «Тихие физики». Между прочим, в декорациях Эрнста Неизвестного и Олега Целкова! Одну из ролей в том спектакле должен был сыграть молодой актер этого театра Владимир Высоцкий. По каким-то причинам спектакль не вышел, однако осталась известная песня, написанная именно к нему, – "Марш студентов-физиков"». (Интернет-сайт «Проза.ру» proza.ru, 20 ноября 2017 г., Л. Орелович, «О Высоцком. И все же конец мой еще не конец…»)
    Приятель и коллега Владимира Высоцкого, его сокурсник по Школе-студии МХАТ и актер того же театра Геннадий Ялович в интервью подтверждает: «Была пьеса «Тихие физики» – но не такая уж она и конъюнктурная, потом ее тоже запретили. Володи там уже не было. Там были два гениальных художника: Олег Целков и Эрик Неизвестный. Это мы делали в Дубне, ставил ее Женя, но потом они заставили, чтобы и я там тоже был. Мы с Женей уже были в конфликте.
    Он (В. Высоцкий. – А. С.) много «физических» песен туда написал… Все, что он про физику тогда написал, он туда и фигачил». («Геннадий Ялович (Москва): "Я помню, как я учил Володю, как я ему ставил пальцы на аккорды…"», беседу вели Л. Черняк и И. Роговой, 1997 г., «В поисках Высоцкого» (г. Пятигорск), № 13, апрель 2014 г.)
    В 2001 году вышел роман-воспоминание поэта Петра Вегина «Опрокинутый Олимп: Записки шестидесятника». В главе «Певец», посвященной Владимиру Высоцкому, читаем: «Я встретил Кохановского ночью возле Пушкинской площади, точнее – возле старого сытинского дома, где размешалась редакция газеты «Труд».
    – Слушай, старик! – сказал я Гарику, как и подобало тогда говорить. – Айда в воскресенье в Дубну, зовут нас и художников. Они картины свои покажут, а мы почитаем. Если хочешь, возьми гитару, споешь.
    Молодые ученые Дубны, с которыми мы тогда часто встречались, захотели потешить душу и выказать непокорность властям. Они решили устроить грандиозную выставку картин и чтение стихов. Организацией всего этого дела занимались мы с Володей Шацковым, журналистом из «Недели». Я уже подружился тогда и с Бобом Жутовским, и с Эрнстом Неизвестным, а через них и с другими «модернистами». С художниками мы быстро договорились, и проблема была только с самым неустойчивым народом – с поэтами.
    Гарик радостно заржал в знак согласия и почему-то спросил: «А Понтекорво будет?» (Бруно Понтекорво (1913–1993), итальянский и советский физик-ядерщик, один из первых помощников Энрико Ферми. – А. С.)
    – И Понтекорво, и все остальные засекреченные! Все ссут кипятком от желания увидеть и услышать нас. Дают два автобуса, гостиницу и жратву – на два дня. Поехали, старик!
    – Но тогда надо взять Володьку! Я без него не поеду.
    …И вот мы грузимся в два автобуса, гужуемся на Пушкинской площади, раздражая ментов и привлекая внимание прохожих. Сколько нас – тридцать, пятьдесят? Если бы по дороге оба автобуса попали в аварию, то сегодня от нас не осталось бы и тех остатков, которые все-таки и всему вопреки остались.
    Кого только не было! Кроме Володи и Гарика, поехали еще два поэта с гитарами – Юлий Ким и Юрий Визбор. Из поэтов – почти все, кроме Юнны Мориц – она тогда болела. Задравших нос до высоты кремлевских звезд Евтушенко и Вознесенского мы не приглашали.
    Художники – Жутовский, Володя Янкилевский, Юра Соболев, Эрнст Неизвестный, Юло Соостер, которого уже нет в живых… Никто еще не знал, что рефрижератор с коллекцией картин, принадлежащей знатоку и фанату живописи Жене Нутовичу, уже едет обратно в Москву: чего угодно ждал дубненский партком, но не такого!.. Картины провисели всего один час».
    Лично с Эрнстом Иосифовичем Неизвестным (1925–2016) Володя познакомился в общих московских компаниях в начале 60-х. Павел Леонидов (Рабинович) (1927–1984), эстрадный администратор, конферансье, поэт-песенник, в эмиграции в США (с 1973 г.) – импресарио, редактор, прозаик и мемуарист, приходившийся поэту двоюродным дядей, в бездарно написанной и лживой, выдуманной в Америке в начале 80-х книге мемуаров «Владимир Высоцкий и другие» (российское издание, 1992 г.) приводит воспоминания скульптора (в достоверность которых верится слабо): «Познакомились мы с Володей в тыщу девятьсот незапамятном году. При Сталине еще. Он не хотел быть актером. У него уже тогда было страдание отчуждения. Я ведь не скульптор тоже. Я просто стал скульптором. Ему импонировала моя десантная биография. Он, по-моему, по призванию – солдат-штрафник. Я – тоже. Нас еще сближала любовь к размагниченным интеллигентам. Мы с ним при встречах сбрасывали маски, как Мишка Шемякин – кожу, в которой ходит.
    …Володя – друг. Он появлялся у меня чаще всего, когда мне было плохо. Чем хуже мне было, тем чаще он появлялся. Он был чудовищно талантлив. Как поэт – он явление. Была некая «слэнговая поэзия» и до него, но все это были детские игры на лужайке…
    Его стихи – невероятно талантливы, а такого социологического исследования, по-моему, ни один человек за время Советской власти не проводил. Саша Галич? Да… и все-таки Высоцкий… не знаю…» (книга первая «Средство от себя»).
    В интервью (1995 г.) американскому высоцковеду Марку Цыбульскому (текст размещен на интернет-сайте «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com) мастер вспоминал иначе.
    «М. Ц.: Эрнст Иосифович, когда состоялось Ваше знакомство с Высоцким?
    Э. Н.: Мы познакомились при организации Театра на Таганке, потому что я там был бессменным членом общественного совета.
    М. Ц.: Значит, можно сказать, что Вы присутствовали при рождении Высоцкого-актера и Высоцкого-поэта. Какое впечатление он произвел на Вас в те годы?
    Э. Н.: Честно говоря, я уже плохо помню. В начале творчества он не казался мне экстраординарным явлением. Высоцкий относился ко мне, как к старшему, да я и был старше. Песни он только начинал тогда писать, а я был один из авторов песен, которые пела вся Москва, и Высоцкий это знал.
    Ну, я не один писал. Нас было четыре человека – Леша Охрименко, Сергей Кристи, Владимир Шрейберг и я. Это такие песни, как, например, «Великий русский писатель Лев Николаич Толстой…», «Отелло, мавр венецианский…», «Выходит Гамлет с пистолетом…», «Я был батальонный разведчик…» и многое еще другое, чего никто не знает.
    М. Ц.: «Я был батальонный разведчик…» исполнялась Высоцким, остались фонограммы. Эта песня так и задумывалась – как стилизация под солдатскую?
    Э. Н.% Да это все стилизации!
    Так вот, возвращаясь к Высоцкому, надо сказать, что в те годы мы не сближались. Потом, со временем, грань была стерта, мы даже перешли на «ты».
    Я не могу сказать, что мы были с ним закадычными друзьями, но мы были очень близки, часто встречались. По-настоящему я оценил его позднее, когда начались его зрелые песни. Ведь в самом начале он пел даже не свои, а чужие вещи.
    М. Ц.: Вы регулярно встречались с Высоцким до Вашего отъезда?
    Э. Н.: Ну, в театре мы действительно виделись регулярно, а так… Знаете, я ведь вообще ни с кем регулярно не встречался, в основном, сидел у себя в мастерской. Если кто ко мне приходил – я был рад, а сам редко куда выходил. Володя ко мне захаживал. Не могу сказать, что он был моим ближайшим другом, но разговаривали мы всегда очень откровенно». («О Владимире Высоцком вспоминает Эрнст Иосифович Неизвестный».)
    Пятигорский журналист Валерий Перевозчиков 5 октября 1996 года в Переделкино беседовал о жизни и творчестве Владимира Высоцкого с литературоведом, писателем, публицистом, философом, общественным деятелем Юрием Карякиным. Юрий Федорович в разговоре рассказал о Художественном совете молодой Таганки: «Этот совет можно назвать легендарным. Достаточно сказать, что мы – сюда я отношу еще Женю Евтушенко и Андрея Вознесенского, – мы тогда, сравнительно молодые, смели выступать только последними. Мэтром совета был Николай Робертович Эрдман – человек просто гениальный: и состоявшийся, и несостоявшийся Гоголь. Человек поразительного ума, остроумия и мудрости. Александр Абрамович Аникст – ну, его и представлять не нужно, всемирно известный шекспировед. И композиторы: Дмитрий Дмитриевич Шостакович (под его музыку идет спектакль «Галилей»), Альфред Шнитке, Эдисон Денисов… Участвовали в совете Эрнст Неизвестный, Капица – сначала старший, а потом и молодой…» (В. Перевозчиков, «Владимир Высоцкий. Правда смертного часа. Посмертная судьба» (2000), глава «Юрий Карякин».)
    В интервью тому же Марку Неизвестный признался, что Владимир, узнав историю его страшного ранения и чудесного воскрешения, написал песню «Баллада о гипсе».
    «М. Ц.: А Вам известна история создания каких-нибудь песен Высоцкого?
    Э. Н.: Я могу сказать Вам, что песня «Нет острых ощущений – все старье, гнилье и хлам…» была посвящена мне. Она была написана после того, как я рассказал Володе о том, как я лежал в госпитале весь загипсованный. Когда гипс с меня сняли, то я, вместо того, чтобы обрадоваться, ощутил себя несчастным, как черепаха без панциря. Володя расхохотался и через некоторое время принес мне это стихотворение». («О Владимире Высоцком вспоминает Эрнст Иосифович Неизвестный».)
    «Владимир Высоцкий посвятил этому событию из жизни скульптора свою замечательную песню "Баллада о гипсе"». (Интернет-сайт «Дзен» dzen.ru, страница «Федор Федоров», 21 января 2020 г., «Великий скульптор о великом поэте. Неизвестный о Высоцком».)
    Журналистка Юлия Баранова писала об ином поэтическом посвящении поэта скульптору. Интернет-сайт «РуБалтик» rubaltic.ru 12 августа 2016 года размещает ее материал «Известное о Неизвестном: Москва – Рига – Нью-Йорк – Таллин». Читаем: «22 апреля 1945 г. Неизвестный был тяжело ранен: три межпозвоночных диска выбито, семь ушиваний диафрагмы, полное ушивание легких, открытый пневмоторакс. Врачи констатировали клиническую смерть. Родителям уже была отправлена похоронка, а самого Эрнста за проявленный героизм «посмертно» наградили орденом Красной Звезды.
    «Врач резал вдоль и поперек. Он мне сказал: «Держись, браток!» И я держался…» Эти слова Владимир Высоцкий написал по мотивам биографии Эрнста Неизвестного. Песня не о скульпторе, но как Высоцкого зацепила «война Неизвестного»…»
    Песня «Тот, кто раньше с нею был» (1962), отрывок из которой приводится журналисткой в статье, вовсе не о войне и совсем не о скульпторе…
    Позже в материале абзац о посвящении был отредактирован и выглядит сейчас так: «В одном интервью Эрнст Неизвестный сказал, что Владимир Высоцкий, узнав историю страшного ранения и чудесного воскрешения, написал песню «Баллада о гипсе». И пусть, кроме этих слов, нет других посвящений, текст ее точно передает чувства пережитых событий».
    В редких интервью российским печатным СМИ Неизвестный рассказывал о поэте, знакомстве и общении с ним.
    «Что было?.. Было пьянство, но это не было сладкой жизнью, это было тяжелое русское пьянство в духе Высоцкого… А ни в коем случае не сладкая жизнь «с изяществом, с оттопыренным мизинцем, в черных чулках». И Высоцкий ко мне приходил, мы же с ним были очень дружны, но и Высоцкий не был тем Высоцким, облик которого сейчас тиражируется. Это был очень серьезный человек, знающий поэзию, исключительно интеллигентный, кстати». («STORY», № 5, май 2012 г.)
    Встречались и выпивали не только в мастерской скульптора, но и у общих друзей. «В 1968 году отмечали выход в Нью-Йорке книги Андрея Вознесенского «Антимиры». У поэта собрались Эрнст Неизвестный, Василий Аксенов, Булат Окуджава с женой Ольгой, Владимир Высоцкий, из Америки приехал переводчик Стенли Кюниц. Высоцкий пришел с гитарой – пели песни, больше всех сам Владимир Семенович», – сообщала «Комсомольская правда» в номере от 25 июля 2006 года в статье «Высоцкий прятался от поклонников среди иностранцев».
    Судьба знаменитого скульптора, как известно, поделена на две части. Первая складывается в СССР, вторая, после 1976 года, – в эмиграции. В ней он оказался, никогда не считая себя политическим диссидентом. Сам художник объясняет это так: «Разве можно назвать диссидентом человека, которого бьют по морде, и он сопротивляется? У меня был эстетический бунт, меня все оскорбляло».
    За границей Неизвестному не напоминали о вынужденном бегстве из Москвы, знали и ценили как великого монументалиста. Эрнст поселился в Нью-Йорке в Сохо, где вошел в круг американской богемы. Ростропович познакомил его с Энди Уорхолом, Паулем Сахаром, Артуром Миллером, Рокфеллером, принцессой Крей, поэтами-битниками Алленом Гинсбергом и Грегори Корсо. «Я был как свой среди самых модных светских снобов… Но! Эта светская жизнь затормозила мое творчество на многие годы! Я понял, что быть там социальным человеком – это вторая профессия. А у меня времени на вторую профессию нет», – рассказывал о своем знакомстве с американским бомондом Неизвестный.
    Несмотря на то, что в Америке его встретили как кумира, приглашали на телевидение, брали интервью, скульптор выбрал простой и аскетичный образ жизни: работа, работа и еще раз работа.
    В США он получил окончательное мировое признание и свободу творчества. Ну а в России, в первую очередь, его помнят как художника, который бросил вызов Системе, при которой человек должен был отказаться от поиска самого себя. А Неизвестный привык определять свое место в Истории сам.
    Из книги П. Леонидова: «Эрнст говорил: "Когда уезжал я, дня за три-за четыре позвонил мне Любимов, попросил зайти в театр. На следующее утро я зашел. Он потащил меня в фойе и стал укорять, что-де, все, кто бывал в его театре, оставили на стенах свои подписи. И кого здесь только нет, а Неизвестного – нет! «Только ты, – говорил он мне, – нарисуй что-нибудь на двери, а не на стене». Я удивился: «Почему на двери?» – «Понимаешь, стены могут разрушить, дом снести, театр перевести, а дверь я всегда с собой унесу». Тогда я и Володьку увидел там в последний раз. Он спросил: «Уезжаешь?» А я ответил: «Уезжаю!»
    А увиделись после того лишь в этой мастерской…"» (П. Леонидов, «Владимир Высоцкий и другие» (1992).)
    Из беседы М. Цыбульского с Э. И. Неизвестным.
    «М. Ц. После Вашего отъезда из России вы встречались с Высоцким за границей?
    Э. Н. Мы встретились в Нью-Йорке зимой 1979-го года, когда Володя приехал в Америку на гастроли.
    Это была наша последняя встреча, и она оказалась трагической. О ней уже можно сейчас рассказать. Понимаете, Высоцкий – величайший человек, и его ничто не унижает… Недостатки Высоцкого есть продолжения его достоинств. Без этого размаха, широты и, я бы сказал, беспредельности души не было бы всех его качеств, поэтому его ничто не унижает.
    А история случилась такая. Высоцкий в то время не пил, был «зашит». Когда он пришел ко мне в мастерскую, у меня были мои студенты, один из которых покуривал марихуану. В этом не было ничего особенного, в те времена в Америке марихуану курили на каждом углу.
    Володя отказался от предложения выпить, и сделал пару затяжек марихуаны. Внезапно он впал в форменное безумие – лез драться, срывал с себя одежду. Мы его еле удерживали, потом посадили под душ. Я просто не знал, что делать. Потом кто-то вызвал знакомого врача, тот Володю увез. После того случая мы разговаривали по телефону, но больше я Володю не видел». («О Владимире Высоцком вспоминает Эрнст Иосифович Неизвестный».)
    Из воспоминаний П. Леонидова: «"Понимаешь, тут ученик у меня был, курил марихуану, пришел Володя Высоцкий, а тот возьми и дай ему затянуться. Это было ужасно. Он сошел с ума. Разделся догола и полез в окно. Мы ему мешать, а он начал кричать, что его хотят похитить, что это – провокация, лез на меня, ногой норовил, а мне надо его успокоить, остановить, не пора нить, а это чертовски трудно, понимаешь, когда тебя убить хотят, и что странно: бред у него с явью мешался. Кричал, что должен идти Марину встречать, а это – правда. И тут же – провокация. После приехал врач, приятель его. Увез…"
    Эрнест говорит, а я вижу Володю – тело у него, как у двадцатилетнего, говорил мне за год до его смерти один врач, – и я вижу Володю, голого, рвущего жилы и сухожилия, вижу, как в нем кровообращается этот проклятый глоток марихуаны, смешанный с водкой, а может, еще с чем-то пострашней. Я буквально ощущаю, как мечется он в себе сам, рвущий себя на тыщу частей, одна из которых боится провокаций, а девятьсот девяносто девять хотят остаться и поселиться на углу Третьей Авеню и Семьдесят второй улицы. Тогда этот дом строился, и Володька его облюбовал. И показывал мне. И говорил, что хочет самый верхний этаж и черт с ней, с крышей, если она прохудится.
    "А я знаю, в Москве лежат сиротливо еще неспетые песни, а на Ваганьковке лежал он с лицом, закрытым носовым платком, чтоб было не жарко, а ведь сколько-то дней до остановки сердца не пил и вдруг «загудел»…
    Не могу успокоиться, что такая последняя встреча…"» (П. Леонидов, «Владимир Высоцкий и другие» (1992).)
    Об этом же случае Марку рассказал в беседе фотограф Леонид Лубяницкий: «Последний раз мы все встретились в 1979-м году, когда Володя приехал в Америку с концертами. Мы с ним пошли в мастерскую к Эрнсту Неизвестному, и там Володе стало плохо. Он голодал, держал фигуру. Я сразу позвонил моему другу, врачу, который тоже очень хорошо знал Володю. Тот бросил службу, сразу приехал, сделал какой-то укол. Короче, привели его в порядок, он потом отлеживался». (Интернет-сайт «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com, «О Владимире Высоцком вспоминает Леонид Давидович Лубяницкий» (2010).)
    У Владимира Семеновича большие проблемы со здоровьем из-за злоупотребления алкоголем и наркотиками… «Жена Эрнста Неизвестного – Аня: "Марина боролась как могла, сдавала лечиться в госпиталь… Пока не сдалась"». (В. Перевозчиков, «Марина», «В поисках Высоцкого» (г. Пятигорск), № 4, апрель 2012 г.)
    Кстати, в том же 79-м, незадолго до ухода поэта из жизни, Эрнст Иосифович в интервью сказал добрые слова о творчестве своего приятеля: «Участники нашего кружка не были предтечами диссидентов. Не были мы и предтечами высокой поэзии, которую создали такие люди как Галич, Высоцкий, Окуджава». («Посев» (ФРГ, г. Франкфурт-на-Майне), № 11, 1979 г.)
    29 апреля 1982 года русскоязычная эмигрантская газета «Новое русское слово» (Нью-Йорк, США) публикует заметку В. Завалишина «Фильм о Высоцком». Речь в ней идет о создании первого документального фильма-воспоминания о Владимире Высоцком «Пророков нет в Отечестве своем» (США, 1981 г., реж. Михаил Богин). В числе приглашенных рассказать об ушедшем поэте был и герой этой главы: «Во второй части выступят люди, которые хорошо знали Высоцкого, были ему близки. Кто же они? Это знаменитая французская актриса Марина Влади, художник Михаил Шемякин, которому Высоцкий посвящал стихи, называя «другом и братом», поэт Иосиф Бродский, писатели Василий Аксенов и Юз Алешковский, художник Эрнст Неизвестный, Мстислав Ростропович, Галина Вишневская, кинорежиссер Милош Форман. Таким образом, цвет еврейской, русской и славянской культуры возложит незримые венки на могилу Владимира Высоцкого».
    Нагло примазывающийся к компании великих придумщик некто Валерий Янклович, почему-то называющий себя «администратором Высоцкого и Театра на Таганке», не знающий настоящего имени режиссера Формана, рассказывал: «Когда я уже был в Америке, мы сделали первый фильм о Володе. У меня была только бобина с переведенными фрагментами и фотографии его. Все тогда откликнулись – Иржи Форман дал свои монтажные столы, кто-то денег, мы записали двенадцать интервью, и каких! Бродский, Барышников, Аксенов, скульптор Неизвестный, Шемякин, сам Форман». (М. Райкина, «"Птица моя, я же не наркоман": неизвестный Высоцкий глазами администратора «Таганки» Янкловича. Двенадцать лет рядом с артистом»: интервью, «Московский комсомолец», 24 января 2023 г.)
    Режиссер картины в сентябре 2019 года в интервью журналу «Этажи» поведал некоторые подробности ее создания: «Я вызвался быть режиссером этого фильма. В фильме приняли участие Михаил Барышников, Иосиф Бродский, Василий Аксенов, Эрнст Неизвестный, Михаил Шемякин, Юз Алешковский, Милош Форман, Марина Влади. Все работали над фильмом бесплатно.
    Воспоминания Шемякина и Неизвестного я записал у них в мастерских». (Интернет-сайт журнала «Этажи» etazhi-lit.ru, 20 сентября 2019 г., О. Смагаринская, «Михаил Богин: "Я попал под горячую руку холодной войны"»: интервью.)
    Кинооператор Григорий Сигалов, снимавший картину, вспоминал: «Все снимались с удовольствием – и Аксенов, и Барышников, и Неизвестный, и все остальные». (Интернет-сайт «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com, «О Владимире Высоцком вспоминает Григорий Давидович Сигалов» (1996-97), интервью брал М. Цыбульский.)
    «М. Ц.: В 1982-м году в интервью для фильма «Пророков нет в Отечестве своем» Вы говорили о большой роли Высоцкого в русской культуре. За истекшие годы не изменилось ли Ваше мнение о значении Высоцкого для России?
    Э. Н.: Нет, не изменилось. Более того, я полагаю, что Высоцкий занимает еще более высокое место в русской культуре, чем я тогда полагал.
    Высоцкий – явление очень значительное. Он намного выходит за рамки того круга метафор и определений, которые ему приписывают. Я считаю, что если бы не было науки социологии, то только по Высоцкому можно было бы изучать состояние общества того времени почти во всех социальных средах». («О Владимире Высоцком вспоминает Эрнст Иосифович Неизвестный».)
    Тридцать лет спустя Эрнст Неизвестный «засветился» в другом документальном фильме «Высоцкий. Где-то в чужой незнакомой ночи…» (2011) (а/с и реж. Р. Трещев). В нем он точно и метко высказался о любви поэта к Марине Влади: «Любить – так королеву, воровать – то миллион. В нем был такой размах. (Улыбается.)».
    В том же 2011 году вышел в свет двухтомник Василия Аксенова «Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках», а в 2016-м – одноименный телесериал режиссера Влада Фурмана. Герои нашей главы выведены в романе и сериале под именами Влад Вертикалов и Генри Известнов. Видел ли фильм скульптор – неизвестно, но роман – читал. И лишь мягко пожурил автора за неточности… В интервью, посвященном обсуждению книги Аксенова, Эрнст Иосифович ответил на вопрос о поэте, дав высокую оценку его песенно-поэтическому творчеству.
    «– В Коктебеле появляется и Влад Вертикалов, он же, конечно, Владимир Высоцкий.
    – Володю Высоцкого считаю величайшим поэтом этого времени. Именно не песенником и безобразником, а поэтом. Исключительно интересный феномен российской культуры вообще. Даже рок-музыка не может сравниться с феноменом Высоцкого. Он стал абсолютно всеобщим. Скажем, его фраза: «Если я чего решил, выпью обязательно». Неважно, кто пьет: физики, лирики, чекисты или заключенные. Его песни, отдельные фразы стали гораздо более популярными, чем афоризмы русской классической литературы». (Интернет-сайт «МАХРАRК» maxpark.com, 14 февраля 2015 г., О. Сулькин (Нью-Йорк, США), «Эрнст Неизвестный. "О друзьях-товарищах" – размышления о книге В. Аксенова "Таинственная страсть"»: интервью.)
    Еще несколько интересных тем, затронутых в разговоре высоцковеда и скульптора.
    «М. Ц.: Каковы были пристрастия Высоцкого в изобразительном искусстве? Или он этим не интересовался?
    Э. Н.: Ну, почему же? Ярко выраженного интереса я у него, действительно, не замечал, но он дружил с Шемякиным, – вероятно, тот ему нравился и как художник. Это было позднее, когда Высоцкий стал ездить за границу, а в Москве он часто бывал у меня в студии, ему нравилось то, что я делаю. Мне кажется, что его пристрастия в живописи, в принципе, соответствовали шестидесятым годам. Он как бы ощущал себя в едином потоке с художниками-«шестидесятниками».
    М. Ц.: Мне рассказывали, что у Высоцкого были планы переезда в Нью-Йорк. Он не говорил Вам об этом?
    Э. Н.: Нет, об этом разговора не было. Мы с ним обсуждали одну вещь, которую хотели совместно сделать. Я тогда собирался поставить спектакль «Преступление и наказание» с Нуриевым в главной роли. Когда Володя об этом узнал, он очень ревниво заметил, что мог бы и сам сыграть. Этот план мы очень серьезно обсуждали тогда. Да, он мог бы сыграть Раскольникова». («О Владимире Высоцком вспоминает Эрнст Иосифович Неизвестный».)
    Ваял ли, писал ли поэта мастер? Существует «Двойной портрет Высоцкого и Шемякина» работы Неизвестного, выполненный в графике скульптором и художником в 1985 году.
    С 1989 года Эрнст Иосифович регулярно бывал на родине. В одном из последних интервью русскоязычным СМИ Неизвестный заговорив о планах, к сожалению, осуществить которые не удалось…
    «– Вы приезжаете в Россию из Америки по делам – строить монументы…
    – Я много сделал, но очень мало из этого – на исторической родине. А хочется строить в России. У меня в планах – построить и отчасти профинансировать такие памятники: Сахарову, Высоцкому, Тарковскому». (Интернет-сайт журнала «Медведь» medved-magazine.ru, 11 апреля 2013 г., И. Свинаренко, «Эрнст Неизвестный: "Живу как хочу, или пусть меня убьют"»: интервью, глава «В Россию в гости».)
    Память о скульпторе сохраняют в екатеринбургском Художественном музее Эрнста Неизвестного (открыт в 2013 году, при жизни мастера), где ежегодно к памятным датам проводят тематические экскурсии для посетителей и музыкально-поэтические вечера, посвященные в том числе знакомству и общению скульптора и поэта.

    На снимке: Эрнст Неизвестный в своей мастерской в Нью-Йорке (США) и карандашный «Двойной портрет Высоцкого и Шемякина» работы Э. И. Неизвестного (1985).