Ночь в саванне

Протянув две руки к голове исполина
Она нежно лаская обнимала за шею.
И улыбкой в тот час озарялась равнина,
Ведь дороже его ее сердце не знало.

И она напевала колыбельную песнь,
Что когда-то, бывало, напевал ветер ей:
   – Спи скорее, дитя, уходя в мир иной.
     Ну, а завтра опять возвращайся домой.
     Ну, а завтра опять будь живой.
     Будь живой...

Он же, в подтверждение чувств,
Прислонялся к плечу ее, громко сопя.
И лизал ее смуглые крепкие руки – те единственные руки, которые он познал и те единственные, которые боготворил.
А еще он плакал. Плакал по-настоящему. Плакал навзрыд.
Так плачут только от безысходности либо от счастья.
Он любил ее.
Очень.

А она, лаская его огромную черную морду, все продолжала:
   – Спи, мой зверь, завтра будет новый день.
     Закрывай глаза, я с тобой навечно, навсегда.
     Я с тобою навсегда...

Ночь подступала все ближе, и на небе уже загоралось бесчисленное множество огней. Это сами предки наблюдали за ними.
Где-то поблизости начинал раздаваться басовитый рев – дикие кошки выходили на охоту. Наступало их время – время их жизни и время смерти для других...

   – Спи скорее, дитя, уходя в мир иной.
     Ну, а завтра опять возвращайся домой.
     Ну, а завтра опять будь живой.
     Будь живой...

Однако девушке и рогатому зверю было нечего опасаться. Там, в самом центре саванны, укрывшись за кустом терновника, они пребывали в полной безопасности. Предки оберегали их.
А еще, они были вместе. Они всегда были вместе.

   – Спи, мой зверь, завтра будет новый день.
     Закрывай глаза, я с тобой навечно, навсегда.
     Я с тобой навечно... Навсегда...
     ...ВСЕГДА...