3. 25. И III Д

Великий киевский князь Изяслав Давыдович
 (1155; 1157 - 1158, 1161)

Слаба враждой раздробленная Русь,
Я о причинах рассказать берусь…
Допустим, что удельный княже – я
И «гривны» получаю от крестьян,
Но мало! Не хватает на житьё,
А у крестьян - землицы на жнивьё.
Вокруг земли полно, но не моя,
А родственников, поясняю я.
Для простоты всех озаглавим – братья.
Допустим,  что вооружил рать я,
И я иду войной на тот удел,
Где ранее родной мой брат сидел.
А ныне там двоюродный мой брат,
Я, факту этому ни капельки не рад.
Хорош он, или откровенно плох,
Но я его полки застал врасплох
И разгромил! Рассеял по лесам,
И он мне часть поместья отписал.
Но этим все не кончилось ужо
Я тот удел пограбил и пожег,
Лишил его возможностей и сил,
Что б он за мой разбой не отомстил.
Но есть и у двоюродных родня.
Они собрались наказать меня,
Лишить меня отобранной земли,
Пограбили, пленили и пожгли.
Кто пострадал: не я, не мы, не он -
Крестьяне двух враждующих сторон.
От этих злонамеренных деяний
Дружинники страдали, да крестьяне
Коль в князе хоть какой ни будь изъян –
Ищи причины у его крестьян.
Война для князя не несет беды,
Он словно гусь выходит из воды,
Как повествует нам народный сказ,
Один другому не подпортит глаз.
Меж ними вьется родственная нить –
Стараются друг друга ни убить.
Но на войне всегда, как на войне,
Там даже князь не защищен вполне.
Тогда родные смерть его оплачут
И вновь с войною друг на друга скачут.
И не пристало им беречь народ,
Не повезло, так завтра повезет.
Князья не брали на себя трудов
Считать убитых, раненых и вдов.
Кто близких, кто здоровье потерял,
Не важно – все расходный матерьял.

Коль все князья обижены тобой,
Ты в результате можешь стать изгой.
Лишиться и доходов и стола
Хоть вероятность этого мала.
Таких изгоев, как твердит молва
На дальние ссылали острова,
Что б их ходы преступные пресечь
И в целях мщенья половцев привлечь.
На «локоть» выше – киевский престол
И каждый на него «залезть» готов.
Есть четкий, строгий лестничный закон,
Но для иных князей не догма он.
Престол, он не скамейка, не кровать,
Его возможно и завоевать.
Вот так князья и жили – «горевали»
За земли и за Киев воевали.
Хоть Киев и утратил роль столицы,
За этот призрак продолжали биться.

А далее, в моем «научном» сказе
Речь поведем о беспринципном князе:
Князь Изяслав, Давыда третий сын,
Волнистый волос, борода, усы.
Черниговский, позднее и великий,
Местами благородный и двуликий,
В душе на Киев возложив надежду
Участвовал в междуусобках между
Олега и Владимира сынов
Играя беспринципностью основ.
Переходя к другому и обратно,
А в целом, беспринципно и отвратно.
Однако, как бы низко он не пал –
У половцев плененных выкупал,
И князя, проживавшего в изгнаньи,
Не передал князьям на поруганье
И смерть, а лично изыскал пути
Берладнику до половцев дойти.
И эдакий был в жизни и таков.
Однажды Киев спас от степняков.
Тут Долгорукий молвил во злобе,
Мол Киев мне завещан, не тебе.
Ответил Изяслав: «Не на гулянье
Меня же пригласили Киевляне.
Коль власть твоя до Киева дошла,
Владей, да только мне не делай зла!»
Затем скончался Юрий Долгорукий
И Киев Изяславу снова в руки.
Потом война, как в озере волна
И цель её потомкам не ясна.
Хоть Киев статус потерял столицы –
Князья за Киев продолжали биться.
В одной из этих бесполезных битв
Князь Изяслав князьями был разбит,
И только он пустился наутек,
Как Выйбор саблей голову рассек.
И в ненависти княжей и в любви
Лежал он в луже собственной крови.
Лежал на грани жизни и беды
И братьев попросил подать воды.
Те в горести ему вина подали
И искренне над трупом зарыдали.
Таков он благородный и великий,
А также беспринципный и двуликий.
Не «парься», Изяслав, лежи спокойно,
Как не крути, ты прожил жизнь достойно.