Чарские. рассказ 2

2.

- Боже мой! Женя! - всплеснула руками Чарская, Глаша молча застыла глядя на Евгения. Тот был в шинели с надорванным рукавом и с одним оторванным погоном.
- Что случилось? - Люда попыталась обнять мужа, но тот её отстранил.
- Погоди, Люся, я грязный,- сказал Чарский, затем скинул шинель, снял сапоги и прошёл в комнату.
- Ты что дрался? - не унималась Люда.
- Да,- кивнул Евгений и попытался улыбнуться,- Пришлось. Я этого не делал кажется с юнкерских времён. Однако...
- Да что произошло? - Люда не на шутку разволновалась,- На тебя напали? На улице? Я же говорила...
- Да нет же,- остановил жестом жену Евгений,- На заводе саботаж. Некие товарищи настроили рабочих против начальства и те отказались работать. Мы пытались их убедить в том что патроны необходимы для нашей общей победы.
- И? - спросила Чарская.
- Как видишь, нам это не удалось,- ответил Евгений указав рукой на брошенную в прихожей шинель,- Завод стоит, люди отказываются работать.
- Но почему? - недоумевала Люда,- Разве им ненужны деньги, разве им ненужно кормить свои семьи?
- Задурили им головы эти революционеры,- ответил Евгений и обратился к Глаше,- Что у нас с чаем?
- Самовар готов,- кивнула Глаша,- Сейчас напою.
- А как же ужин? - спросила Люда.
- Не до ужина, Люся, уж прости, не хочется,- ответил Чарский,- Чай... Тут в пору водки выпить. Жаль что я непьющий.
Через минуту все трое сидели за столом в гостиной.
- Плохо дело,- сказал Чарский,- Нанял извозчика, тот довёз до площади а дальше, говорит, не поеду. Пришлось идти пешком два квартала. В темноте у парадного споткнулся. Сначала не понял о что, пригляделся - мертвец. Мужчина без пальто и шапки. Наверно ограбили.
- Господь всемогущий! - Люда и Глаша одновременно перекрестились.
- Уходи со службы,- сказала Люда,- Ради всего святого, я тебя прошу, уходи.
- Люся, но как? - Чарский пожал плечами,- Куда я уйду? Где меня ждут? С работой в городе, сама знаешь, туго. Кому сейчас нужен военный инженер?
Кто-то постучал в дверь. Сначала тихо, потом сильнее. Все трое переглянулись.
- Я открою,- сказал Чарский и расстегнув кобуру достал наган.
- Женя! - воскликнула Люда.
- Тихо,- Евгений поднёс ствол к губам и направился к двери.
- Кто? - спросил он.
- Женя, открой,- это был голос кузена Петра Головина, двоюродного брата Людмилы.
- Ты что так поздно? - спросил Евгений впуская его в квартиру.
- Да вот, понимаешь, засиделись с сослуживцами в редакции,- ответил тот. Головин работал журналистом в местном издательстве.
- Ты? - в прихожей появилась Люда.
- Здравствуй, сестрёнка,- сказал Пётр,- Вот хочу попроситься на ночлег. Пустишь?
- Бог с тобой, конечно,- Чарская повернулась к Глаше,- Глаша, налей чайку Петру Степановичу.
- Не беспокойтесь,- возразил Пётр,- Я уже и чаю напился, и не только.
- Ты выпивши? - спросила Люда и тут же уловила запах спиртного,- Что вы там в своей редакции праздновали?
- Дебаты,- ответил Головин раздевшись и пройдя в комнату,- Жаркие дебаты, Люся.
- О чём же? - поинтересовался Чарский.
- Об отречении Государя,- ответил Пётр.
- Ты серьёзно? - удивился Чарский.
- Да что ты, Женя,- махнула рукой Люда,- Петя опять шутит, верно?
- Нет, дорогая сестрёнка,- возразил Головин,- Нынче я серьёзен как никогда.
- Вот как? - Чарский нахмурился,- И из чего, позволь узнать, такие суждения?
- Час назад пришло сообщение по телеграфу,- ответил Пётр,- Из самого Петрограда.
- Ты серьёзно? - спросила Люда.
- Более чем,- ответил Головин усаживаясь в кресло,- Завтра будет опубликован Манифест об отречении Государя. Монархия пала.
- Не может быть,- Евгений достал папиросу,- Этого просто не может быть.
- Отчего же? - Пётр улыбнулся,- Во Франции монархия пала, а это Европа. Чем позвольте узнать Россия хуже?
- Петя, ты сошёл с ума! - воскликнула Люда.
- А ты хоть понимаешь что это всё? - спросил Чарский.
- Ничего не всё,- возразил Головин и достав трубку стал набивать её табаком,- Наконец-то у нас будет республика. Народ облегчённо вздохнёт.
- Народ уже вздохнул,- заметил Чарский,- Кругом грабежи, убийства. Ты не понимаешь, что сейчас начнётся?
- Понимаю,- ответил Пётр раскуривая трубку,- Революция. Переходный период. Да, на этом этапе мы конечно испытаем некоторые трудности, это неизбежно.
- Ты что же, братец, стал революционером? - ужаснулась Чарская.
- Нет, что ты, сестрёнка,- махнул рукой Головин,- Я всего лишь сочувствующий.
- А чего же ты сочувствующий домой не пошёл? Боишься что революционные массы тебя по дороге порешат? - спросил чуть улыбнувшись Евгений.
- Чувствую в твоих словах сарказм,- заметил Пётр.
За окном послышались какие-то крики, возня, затем выстрелы.
- Тихо,- сказал Евгений.
Послышались ещё выстрелы, потом всё стихло. Через минуту кто-то громко постучал в дверь. Чарский направился в прихожую.