Mon cher, Шерамур

Стоит наш Пушкин, аки столп,
На перепутье евраазий.
И кабы видеть себя мог:
Ужель не сделалось с оказией
Оправить, право, вам письмо:
Всем, кто на нем верстал се имя,
Кто сделал шахтою его,
Чтоб добывать з/п поныне.

Чудный рассказ Николая Лескова "Шерамур". О попытках поставить все с ног на голову, стращая забитый русский народец страшным выбором: между пропал и спасён.

И вот что взбрело в голову. Лесков от обратного Черномор приходит к прозвищу Шерамур. Гениально. А что если Пушкин, из которого выжаты уже по нескольку раз все соки, чтобы кормить пушкинистов и их близких, не был тем Несуразным Пророком, которого требуется читать, нимало не сумяшеся, лишь вооружившись Преданием. Только с помощью толмачей русским может быть понятен русский язык Александра Серегевича.

Итак. Лесков выдвигает свою версию имени Черномор по ходу сюжета борьбы с русским нигилизмом, который мы как раз учили в советской школе в рамках довольно нудного для семиклассников бытоописания некого Ивана Обломова, лежащего по большей части на продавленном диване, как нынешние военные блохеры, и его альтр-эго обрусевшего немца Андрея Шольца, коий пытается бороться с болотом русского барства, одной ногою уже стоящего в гробу отреченного императора Всероссийский Николая.

У Лескова прозвище несуразицы, по имени — нигилист Шерамур, на мой взгляд очаровательно: Дорогой Любовник. Закон отрицания отрицания, изучаемый нами попутно в рамках марксистско-ленинской этики бьет наповал и гончаровских Обломова и Шольца, и тургеневского Рудина, и великосветских питерских матрон, пытающихся заниматься богоугодным делом в среде, которая просто хочет выжить, в том аду, который настиг человечества после дуры-Евы и яблока. Нет-нет, безымянная графиня столь высокосветская курица, что имя её даже упомянуто не было. И про "Бог — есть Любовь" никто тогда еще и не помышлял. Жизнь была строже и жестче, как бы кому-то не хотелось сегодня расписывать тульские пряники самодержавия Держиморд.

Тут Лесков просто угадал нынешний нарратив. Правда, поскромничал, адресовавшись к легкой руке Александра Пушкина.

Жаль, что после изучения "Обломова" и "Рудина" детей не ознакомили с произведениями Лескова, где рудино-обломовщина уже получила заключительный аккорд манифеста.

p.s. Что смотрящий за открытой графиней школой для крестьянских детей местный священник усмотрел в неграмотности Шерамура, не имеющего понятия про:

" Ко мне раз поп пришел, когда я ребят учу: «Ну, говорит, отвечай, что хранилось в ковчеге завета!» Мальчик говорит: «расцветший жезл Аваронов, чашка с манной кашей и скрыжы"

— А что на скрыжах?

— Заповеди.

А поп вдруг говорит:

— А почему сие важно в-пятых?

Мальчик не знает. И я не знаю: почему сие важно в-пятых.

Он говорит:

— Детки! Вот каков ваш наставник — сам не знает: почему сие важно в-пятых."

Детки донесли родителям, что поп смеялся с их наставника: "почему сие важно в-пятых".  Крестьяне сходом порешили, что учитель ихний — дурак, и им такого для детишек не надо! Пусть лучше к графине ходят, поют, нешто и покосец графинюшка даст за их прилежание да усердие.

Вот вводят вновь в школах вместо нигилистов "Закон Божий", а решен ли в положительном ключе вопрос по пятому параграфу Авароновых скрыжей?