Паганини

Когда закат устало и небрежно,
Чуть прячет солнце за колокола,
Как драгоценность – трепетно и нежно –
Он извлекает скрипку из чехла.

В сухой обезображенной ладони,
Под магией его паучьих рук
Умело извлеченный, горько стонет
В кленовых деках заточённый звук.

Как сотни волн к коралловому рифу,
Бегут от бортового маячка,
Так льнет струна к эбеновому грифу
Под гнетом деревянного смычка.

А через миг маэстро заиграет,
И будет капать со смычка, как кровь,
Немая, голос дивный обретая,
Ожившая в каприччио любовь.

И заискрится ночь, прозрачно, лунно…
И будет плакать, сам себя кляня,
Тот, что на скрипке в ночь подрезал струны
Поверив в миф бесовского огня.

Поверив слепо в то, что чудо-скрипка
В обмен на душу дьяволом дана…
Взовьется в воздух серебристой рыбкой
Разорванная первая струна…

Маэстро лишь печально улыбнется -
Он только этой музыкой живет -
И скрипка вновь в руках его проснется,
Доверчиво вздохнет и запоет.

Все будут ждать, когда, от мук немея,
Теряя струны, скрипка замолчит.
Вторая рвется... третья… он сумеет -
Лишь музыка прекраснее звучит.

Одной струною будет петь тревожно,
Как будто известив о колдовстве…
Пусть ахнут в зале: «Это невозможно!» -
Он доиграет. Вопреки молве.

И взвизгнет скрипка старого Бергонци,
Не в силах верить, что умрет она,
Когда в лучах проснувшегося солнца
Порвется вдруг последняя струна.

Но мир, услышав музыку живую,
Всем существом впитав волшебный звук,
Не тишину услышит гробовую,
А собственного сердца мерный стук.

В рассветной мгле тревожна даль и зыбка
И птицы чертят знаки в облаках.
Маэстро убаюкивает скрипку
Как нежного младенца на руках...