Пушкинский музей. Поэма, глава 1

В Московском центре, у дороги,
Напротив храма, вдоль реки,
Стоит музей, знакомый многим,
Бывали в нем и старики,
И дети, рты открыв пугливо,
И дамы, глядя горделиво,
С мужьями, отложив свой труд,
Порой прогуливались тут...
Но мало ведь кому известно,
Что стоит зрителям уйти,
Как чудеса произойти
Здесь могут под луной прелестной,
Чей свет из окон синих льет,
Вскользь огибая поворот.

В одной из арок, скрытых тенью,
Стоял прекрасный Аполлон.
Луны таинственной свеченье
Его всегда клонило в сон,
Но в этот раз затменье было –
Тень от Земли луну закрыла,
И Аполлон, прозревший вдруг,
Смог оглядеть себя вокруг.
Музей был сонным, как привычно:
В тиши стоял скульптурный ряд,
Как будто праздничный парад,
Застывший смирно и статично,
Что в ожидании наград
Недвижим оставаться рад.

Устав тянуть пустую руку,
Не стал юнец глядеть во мрак –
Свою решил развеять скуку
И с постамента сделал шаг.
Ожило каменное тело
И пошатнулось чуть несмело,
И мрамор будто задышал:
Бог Солнца пальцы крепко сжал,
Расправил, дёрнул импульсивно,
Подвигал белой головой...
Вдруг, осознав, что весь нагой,
Снял драпировку с плеч массивных,
И, оглядев стыдливо зал,
Её на бедра повязал.

Вздохнув воинственно и смело,
Он обойти решил музей –
Авось найдёт по вкусу дело
Иль заведёт себе друзей...
Минуя зал знакомых греков,
Где знал любого человека,
Прошел чуть дальше Аполлон.
Вдруг – на пути Лаокоон!
Нали;ты мышцы в напряженьи,
А взгляд – скучнее не найти.
Устал он подвиг свой нести,
Застыв в надуманном движеньи.
Уж подружился со змеёй,
А все равно не дан покой.

– Оставь борьбу, пойдем со мною! –
С ним Аполлон заговорил, –
Ведь скучно жить такой судьбою,
Когда смирён навеки пыл!
– Мне лестно ваше предложенье, –
Не изменяя положенья
Ответил старец, лоб склоня, –
И я б пошел, но сыновья,
Боюсь, не вспомнят, как стояли,
Сюда вернувшись поутру,
И хоть мне путь ваш по нутру,
Но вы, Светило, зря позвали...
Я с грустью должен отказать,
Чтоб аномалией не стать.

И Аполлон, кивнув смиренно,
Продолжил медленно шагать.
Сменили цвет глухие стены,
Но в темноте не разобрать.
Вдруг видит – яркими лучами,
Прожекторами, не свечами,
Бьёт свет из чьей-то головы!
Надбровны дуги волевы,
И борода кудрями сви;та,
Серьёзен человека вид,
С достоинством он весь сидит,
И смотрит прямо, чуть сердито.
И Аполлон пошёл к нему,
Всю за спиной оставив тьму.

– Скажи мне, кто ты, чем известен?
Должно быть, ты как чародей,
Всегда и справедлив, и честен,
И не сыскать нигде добрей?
– Не знать меня должно быть стыдно,
Поближе встань, а то не видно...
Я Моисей, – пришел ответ
Сквозь концентрированный свет.
– Пойдем со мной, мне спутник нужен,
Рассеешь ты музейный мрак,
Мне без тебя совсем никак,
Я не был никогда снаружи
И заблужусь без света вмиг.
Ну что, пойдешь со мной, старик?"

– Лелея горькую обиду,
Я здесь один грущу в тиши...
Молчу, не подавая виду,
Но это вредно для души.
Мне скульптор, свет изображая,
Рога приделал, утверждая,
Что в камне можно только так.
Теперь сижу я, как дурак,
Боюсь на лю;ди показаться,
Во всем создателя виня.
Все будут обзывать меня
И, пальцем тыкая, смеяться.
Я откажусь, не обессудь,
Идти с тобой в твой темный путь.

Что ж, Аполлон рогов не видел,
Его слепи;л ярчайший свет.
– Жаль, если я тебя обидел...
Я принимаю твоё "нет".
Опять в ночи один остался,
Но Аполлон не растерялся,
Из залов выйдя на балкон,
Склонился вниз и замер он.
Под ним – кудрями заплетаясь,
Белела чья-то голова,
Размером целый метр едва!
Бог Солнца, чуду удивляясь,
Спустился с лестницы бегом –
Ведь он с гигантом не знаком!

Мальчишка юный, но огромный,
Закинул руку на плечо,
На вид простой, довольно скромный,
Улыбкой взгляд его смягчен.
– А мы похожи по породе!
В своей божественной природе
Однажды был я так велик,
Что Солнцем стал мой светлый лик!
Не хочешь ли, мой друг великий,
Со мною изучить музей?
Уверен, с высоты твоей
Тебе всё кажется безликим,
Ведь что за жизнь ты здесь узнал –
Пустой, большой
и скучный зал?

Колосс тут взгляд свой вниз направил,
Медлительно, как будто слон,
Он им весь пол в ногах обшарил
И молвил: – Здравствуй, Аполлон! –
Тягучий голос, низкий, звучный,
Как гром с далёкой в небе тучи,
Но до;лог каждый краткий слог.
– Ах, если бы я только смог
Пойти с тобою на прогулку,
Я бы пошел, но вот беда,
Ведь я не влезу никуда...
Малы мне залов закоулки.
Есть риск обрушить потолок...
Ах, если бы я только смог.

Поджавши мраморные губы,
Повёл плечами древний грек.
– Прости, коль был с тобой я грубым.
И до свиданья, Человек.
Не то, чтоб сильное расстройство –
Так, небольшое беспокойство
В душе ворочалось чуть-чуть...
Неужто, весь тернистый путь
Проделать предстоит без друга?
Быть одиноким нелегко,
Когда идти так далеко
И возвращаться вспять покругу...
Но вдруг скрывает новый зал
Того, кто в нем стоять устал?

Вдруг, постепенно проступая,
Из тьмы возникнул силуэт.
Доспехом призрачно сверкая,
Худой, как будто бы скелет,
И с палкой из чистейшей бронзы –
Ударит метко, только тронся –
Верхом на мощном скакуне,
С мечом на кованном ремне.
– Вот это воин... Тигр, не птичка!
С таким в поход я не пойду,
Нарвемся вместе на беду, –
Прикинул бог, прочтя табличку, –
Такой не знает полумер.
Прощай, суровый кондотьер.

Лежит дальнейшая дорога
В Египет – в полный тайн мирок.
Прохладой с самого порога
Подул нежнейший ветерок.
Чужие знаки здесь повсюду
Покрыли древнюю посуду,
А в центре зала - саркофаг
Едва виднеется сквозь мрак.
Поднята крышка расписная,
На ней портрет, красив, как сон,
И зачарован Аполлон,
Над этой крышкой нависая.
Он смотрит в черные глаза
Почти что целых полчаса.

– Вы белый, яркий, будто Солнце,
Зачем будить меня пришли?
Не будь вы странным незнакомцем,
То интерес во мне б зажгли.
Не понял Аполлон сначала,
Откуда фраза прозвучала,
А после увидал бинты
На теле дивной красоты.
Дыханье мраморное сбилось,
Он покраснел бы, если б мог:
– Я Аполлон, я Солнца бог.
– А я в вас, кажется, влюбилась.
Меня Карамой раньше звали,
Пока в бинты не замотали.

Не зная, как спросить прилично,
Молчал неловко Аполлон.
"А вы мертвы?" – так неэтично
Не изъяснится даже он.
– Вы здесь прохаживались мимо?
Но это ведь недопустимо!
Вы уважаемый экспонат!
Не вижу, впрочем, я преград
Чтоб и самой сейчас подняться.
А что? Я так вдохновлена,
Уж так устала ото сна,
Что захотелось прогуляться.
Карама встала в тот же миг.
Врасплох её порыв застиг

Витающего в мыслях бога,
Но радость всё затмила вдруг!
Для счастья нужно так немного,
Всего лишь милый сердцу друг.
– Послушай, ночь уже проходит,
А днём чудес не происходит, –
Он зашептал, лицом светясь,
С Карамой за руки держась, –
Давай с тобой договоримся,
Лишь только догорит заря,
Опять к тебе направлюсь я.
Устроим светский променад!
Исходим всё вперед-назад!

Карама ласково кивнула,
И снова в саркофаг легла.
Луна в последний раз мигнула,
Бледнеть вдруг стала ночи мгла.
С улыбкой тихой напоследок,
Назад метнулся греков предок
Со всей длины могучих ног,
Легко перескочив порог.
Минута – в нужном зале он!
Встал на законный постамент
И позу принял в тот момент,
Когда с Востока из око;н
Ударил солнца первый луч,
И запер чудеса на ключ.

Музей открыт, готов к работе,
На входе очередь стоит.
А в залах, в сладостной дремоте
Бездушный Аполлон на вид
Застыл, вперёд направив руку,
Лаокоон, борясь со скукой,
Змею большую в руки взял,
И Моисей смешит весь зал
Рогами над лицом примудрым,
У лестницы стоит Давид,
А перед ним – обычный вид,
Покрытый патиной, как пудрой,
Гаттамелата на коне
Стоит, как будто бы во сне.

Лишь в зале с древним саркофагом,
Где сохранен Египта дух,
Согретое любовным благом,
Неуловимое на слух,
Под слоем огрубевших тканей,
Мирских не зная оправданий,
Сердечко юное стучит,
Незримое совсем на вид.
Его к себе бог Солнца юный
Бесплотной нитью привязал.
Всё будет так, как он сказал
Минувшей ночью в тьме безлунной.
Теперь лежит Карама, ждёт,
Когда же снова он придёт.