Паразитируя на чужом творчестве

(переводы, посвящения, подражания, пародии)


ПОЭТЫ

Любовная лодка еще на плаву.
Крылатый табун еще не загнан.
Не прав был поэт, сказав, что живут
недолго поэты. Еще не завтра
поэты уйдут. По счастью ли, быт
и все земное у них в чести еще,
и Ад поэтам едва ль грозит.
Теперь удел поэтов - Чистилище.

И праздник уже надоело праздновать.
И цитруса дольки уже наскучили.
И слов брильянты кажутся стразами
наутро, когда их похмелье мучает...

Не я ль сиганул с этажа девятого
и в карты проигрывался в пивной,
петлю на шею себе наматывал?..
Да мало ли что еще было со мной...
Не я ль стрелял в себя из ружья
и горькую пил, инфаркт подманивая,
в реке топился?.. Но вот он я.
Мы не умираем. Мы вас обманываем.


БРАТ

   
             По клавишам надежды колобродя,
     внушали мне: "Не унывай - борись!" -
     два Саши, Миша, Федя и Володя,
     Сережа, Коля, Осип и Борис.


     (Валерий Краско, "Братья").


Три Саши, два Миши, Иосиф и Коля
(позор мне, что чуть не забыла я Юру!)
как будто моей переполнены болью,
как будто в мою запустили их шкуру...

Снобизмом полна, презирая Гомера,
в метро, вспоминая слова Николая,
я ехала. Вдруг повстречался Валера
ответом на давний вопрос. Поняла я,
когда, эти скромные куртку и шапку
увидев (сравни с этим пушкинский профиль!),
вдруг спутала - каюсь я! - с шудрою кшатрия.
Себе объясняя гуманностью просто
поступок (Господь, извини мне гордыню!),
купила брошюру (двадцатку не жаль ведь!).
Я думала, вспомнив тот храм на Ордынке,
что Церковь всегда осуждает за жадность...

Едва ли за это - за прошлое что-то
на этой планете бывают награды,
и в море нетонущих идиотов
ты все же порой выплываешь на брата.

P.S.
Сережу забыла еще и Наума,
и Анну, конечно же, и Марину!
И тех, кто сейчас не пришел на ум мне,
но тех, без кого не полна картина...



ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА БАШЛАЧЕВА

Полеты во сне – как романтично!
Полет наяву – как драматично!
Ты умер. А я – я тоже не помню.
И  всем рассказать, выходит, слабо мне.
А значит – все ложь. Не было? Нету?
Свидетель один – ты. Только где ты?
Конечно, все ложь. Мы не безумны.
А правда одна – были внизу мы.
Но правда сия – многого ль стоит?..
Смеются друзья… Ты спел им такое!..
Пускай про шута. Пусть не про героя.
И дамы… Но та – отсутствует в строе
Накрашенных фиф и их провожатых.
То в роли певца, то в роли пажа ты,
Ведь люди пришли. Ведь слушать готовы.
Чтоб праздник сорвать им – ты, Шура, кто им?
Про душу, про боль, про недоуменье,
Еще, отхлебнув, про бабье терпенье…
Еще – не забыть погрубее словцо
(и сразу у дам посветлеет лицо)!
Еще?! Молодежь головами кивает,
В ладоши стуча и портвейн подливая
И фильтры от Явы в зубах теребя…
Не ты ль намекал им, что пел про себя?


ПАМЯТИ ЯНКИ ДЯГИЛЕВОЙ

На коне скакать в войну
на доске писать фигню
на метро уехать в ночь
пожалеть, но не помочь
покурить и опоздать
позвонить и промолчать
заглянуть тихонько в щель
заучить на память цель
на ходу сжимать кулак
натощак глотать коньяк
на плиту поставить плов
сделать ставку на любовь
сделать ставку на мечту
Wiskas предложить коту
не укрыться от ветров
старый хлеб кидать в ведро
сунуть хлам в карман пальто
сунуть в прикуп двух "вальтов"
сунуть нос в чужую жизнь
защитить любовь от лжи
от паяцев, от вина,
от вместилища г..на,
паранойи, суеты,
болтовни да нищеты...
Пригласить, накрыть на стол
рассказать кошмарный сон
рассказать печальный стих
избежать случайности
излечить свой аутизм
повстречаться на пути.


ПАМЯТИ ЯНКИ – 2

Девушка умерла,
Так еще и не став до конца взрослой.

Новенькая метла
Все подмела, каждый учла
Слог, но уже после…

Превозмогая быт –
Сердцем ли, горлом, мозгом костей, лбом ли –
Некто творит,
Чтоб ты услышал, чтоб ты порой вспомнил.

Некая ж сила
Стих твой, аккорд, натюрморт, пейзаж
Резво пустила,
Свой кошелек распахнув, в тираж…

Не испугавшись,
Я ворвалась туда, где сам Вельзевул
Правит. Поддавши
Явно он был в тот день. Он мне подмигнул.

Что-то жуя,
Он проворчал в ответ на мои вопли:
«Даже и я
в этом бессилен, увы. И оставь сопли!»

Девушка умерла.
Ей все равно, кто, и кому, и за что платит.

Прочь удила,
Деньги, гитару, вино, платье!

Я не отряд.
И, как боец, я день за днем потери бойцов
(как бы обряд)
скорбно считаю, об их неизбежности споря с Творцом.



ПАМЯТИ ГРЕГОРИ БЕЙТСОНА

    
               Слово "кот" не царапается

Как странно! Ностальгия по тому,
к чему теперь уже и не стремишься,
что вспомнив невзначай, бог весть к чему,
едва ли безразличью удивишься...
Поняв, что не имеем ничего,
мы просто ценим все, что БЫЛО нашим.
Оседлость краше жизни кочевой
тому, кому определенность краше.

На рубеже очередного цикла
над памятью мы отпускаем власть,
как зверь, что кружит по арене цирка,
воображая... Но боюсь украсть
давно не мною выдуманный образ.
Все повторяется, вы спросите? Не все.
Минут прекрасных ненадежный облик
назад уже ничто не принесет.

Хочу сказать "люблю". Но что люблю?
То прошлое, в котором я любила?
Так нынешнее прошлым отравлю.
Включив "Агату" или "Наутилус",
покрепче кофе заварив, "Житан"
я закурю, хоть мне по вкусу "Winston",
чтоб ощутить, что пройденный этап
на то и пройден, что не закрепился

ни в запахе, ни в звуке, ни во вкусе -
они не слуги прошлому теперь.
Был смысл атаки некогда в укусе,
теперь, кусая нас, играет зверь.
Поэтому давайте посмеемся,
лишь смехом можно уничтожить грусть,
и чем-нибудь живым наполним емкость,
пускай хотя бы кофе - вкус есть вкус.

А то, что попреснее, то пускай
берется за работу и сигналом
послужит нам. Вот, например, тоска.
(Читатель ждет уж рифмы "черным налом".
Пускай. Он вряд ли вкусен, черный нал,
хоть я не знаю, что это такое.
Но, как "Житан" иль Киевский вокзал,
ни капельки не связан он с тоскою).

На кой нам личностный, искомый вечно, смысл,
коль скоро этот смысл тиранит личность?
Но если смоем все, что МОЖНО смыть
(читатель ждет уж рифмы "идентичность"?),
придется заново учиться жить,
овладевать по новой языками,
смешавшимися кем-то (может быть,
давно - еще дошкольниками нами?).

Тогда (но это только первый шаг!)
и я, и ты научимся смеяться
(зачем-то слово "смех" звучит в ушах,
от этого я стала повторяться).
А видимо, звучит он оттого,
что слово "плач" звучит куда страшнее?
Есть компромисс - нормальный разговор.
А это мы как раз и не умеем.


ПАМЯТИ ВЕНИЧКИ ЕРОФЕЕВА

Прошу понять меня правильно.
От вас я бежать бы не стала, но
приелись мне эти места давно,
где нам с вами прежде нравилось,

где не было столь бессмысленным
хождение по окружности,
покуда не обнаружилось,
что нас так несложно выследить.

Покуда шел состав, не спеша,
и вирус щадил компьютер наш,
вверху считали, что не пора
понять, с кем пьем мы на брудершафт.

И до сих пор по инерции
то складный, то скудный слагаю тост.
Вагон, гремя, переехал мост,
и в такт ему грохотнуло сердце.

И льется речь моя в никуда.
Но был же ведь некто, кто дал мне знать,
что я оказалась в купе одна!
Гляжу в окно. В окне провода.

И мне не разглядеть на ходу
Того, Который оттуда знак
мне подает. И как распознать
тот знак, продравшись сквозь ерунду?

 

ВАЛЬАПУРГИЕВА НОЧЬ

Как в районной психбольнице
перед сном, чуть стих обход,
весь этаж решил напиться,
тем отметив Новый год.

Кучка жертв психиатрии,
угнетенная судьбой,
персонал перехитрила...
Дело было так: больной

как бы под предлогом флирта
у сестры похитил ключ
и украл ведро со спиртом,
хоть по жизни невезуч

в общем был (не в плане денег -
крышу сносит не от их
недостатка). Шизофреник,
будь он буен, будь он тих,

наделен уже с рожденья
чрезмерностью души
(только ты, зав. отделеньем,
это в карту не пиши!)

Вот и путь: чтоб от избытка
хоть на время отдохнуть,
раздавить ведро напитка
(без закуски). Чем не путь?

Резво шел коктейль из спирта,
философии и бреда...
Позабыв, что создан мир так,
что все это много - вредно,

удивлялись: что так в мире
стало вдруг темным-темно?!
А часа через четыре
спали все спокойным сном.

И не пахло перегаром
так как некому дышать
было. Злые санитары
(поспешили их позвать)
Матерились - не рыдали, -
утром трупы вынося.

Метанол (а вы не знали?)
человеку пить нельзя.


КОМПИЛЯЦИЯ

Вот мой блокнот.
В нем больше ни строки
Тех мыслей, что безмерно далеки
От выросшей и выжившей меня.
В нем только проза нынешнего дня.

Вот мой бокал.
В нем белое вино.
Вкус красного забыла я давно.
(Не стану вслед за автором известным
писать про синий. Синий – неуместен).

Октябрь – к концу.
Покров который год
Приходит с опозданием. Гололед
Нас встретил, тем не менее, внезапно.
Но время в ступоре. И все растает завтра.

Я тоже, в подражание поп-звезде,
Все таю. Растекаюсь. Я везде.
Я в чашке, после выпитого чая
Не вымытой. Я в чьей-нибудь печали.
Я в Волгограде, тщась связать узлом
Компьютер, одиночество, диплом…

Я в институте, том, что на Каширке,
Анализ чей-то, собранный в пробирку,
И я же – врач, поднаторевшим взором
Вступивший в бой с нерадостным узором.

И я ж – ветеринар. Собачий врач я.
И я ж – долготерпение собачье.
Я – благородство тех, кто смог, любя,
Себя дарить, забывши про себя.

Вот мой weekend.
В нем – груз давнишних дел.
Вот пейзаж за окнами. Он бел.
И вслед за той, что меньше прожила,
Произнесу: печаль моя светла.



MARILLION "Afraid of sunlight" (1995)

(с 1988 года автор текстов и ведущий вокалист уже не Фиш, а Стив "h" Хогарт)

1

По ковру серебристой поляны
в лунном свете бредешь одиноко...
Каково, пир закончив до срока,
выпить море, не сделавшись пьяным?

Приходит время и для прозы,
забудь романтику борьбы!
Кто выжил, те давно на Юге,
твой крик услышит лишь вода,
что плещется в ночи... Когда б
хоть кто-то был живой в округе,
имелся б шанс... А так - увы! -
на что пучине эти слезы?

Говорят, ты не чувствуешь боли,
на лету оперенье теряя.
Говорят, короли не летают.
Вновь героя не поняли, что ли?

В ее колени окунись...
Любовь к тебе иль, может быть,
простое следствие наркоза -
причина бледности ее?
Игрой считал ты бытие
иль, игнорировав угрозы,
плевав на этих, мог любить?
Любил... Но эти... Кто ж  они?

Снова он у себя за спиною.
Жезл упал. Сам - едва ль в лучшем виде -
как взбесившийся бык на корриде -
Ты считаешь, простится герою?

Кольцо - всего лишь горсть металла.
Формальным званием "жена",
как видно, сказано немного...
Отстань же ты хоть, репортер!
Я песнь пою. Мне вторит хор.
А песнь мольбу являет к Богу.
Она ушла. Ушла одна.
И "до свиданья" не сказала...

Время скачет вперед. Время мчится.
Пораженье сносить - позабыл, как?
Кто спаситель твой - доктор? Бутылка?
Ты считаешь, герою простится?


2

КРАСОТА

В  такой вселенной проживаем издавна,
где красоте дают дурные имена.
И все великолепие, что рядом,
лишь беглого мы удостаиваем взгляда.
И Бог свидетель: красотой зовется
у нас лишь только то, что продается...
Закрыв рукою рот, хохочут люди...
Речь не идет здесь о пикантном блюде.

     Красные листья становятся бурыми,
     дружно осенний надев камуфляж.
     Сквер опустел. И покинули пляж
     дамы с плейбоевскими фигурами...

Зачем в подобном мире жить должны мы?
Здесь не осталось чутких и ранимых.
Но раз уж суждено остаться тут,
не поленись взглянуть на красоту!

     Желтые листья становятся красными,
     красные - бурыми, падая  в снег.
     Коль доведется случиться весне,
     значит, зимой замерзал не напрасно я.

Весьма силен и честен ты вполне -
достоин быть представленным весне.
Обет даешь ты  с красотой остаться? -
Изволь же - вот чернила - расписаться!

     Листья желтеют, краснеют и падают.
     Мы же, исполнив канцону на бис,
     как и они, опускаемся вниз,
     сопровождаемы Лунной сонатою...


Вольный перевод одного о-очень известного старого хита группы PINK FLOYD:


На пятачке родной земли
топтались. А минуты шли -
не успевали мы моргнуть.
но жизнь бездумно провели,
гадая, кто укажет путь.


Лежали ль на пляже под солнцем июля,
глядели ль на дождик сквозь стекла окна -
жизнь вечной казалась. Но дни промелькнули:
одиннадцать лет как секунда одна.
И ты не услышал сигнала на старт
и верить не хочешь, что ты уже стар.
бегом вслед за солнцем, но солнце садится,
чтоб завтра с другой стороны появиться -
в физическом смысле все то же светило,
а ты - постарел, и не те уже силы,
и жизненный легких не тот уж объем,
и жизни закрылся еще один том.


И каждый год короче предыдущего,
и лишь цейтнот в запасе у бегущего.
Итог - пара строчек корявой рукой,
а то и вообще результат нулевой.
Тоской упиваться пристало британцу.
И время прошло, и допет мой куплет.
Казалось, мне было еще в чем признаться...
Ан нет!


Я дома! Я люблю, когда могу
быть здесь, присев поближе к очагу,
сквозь узкое окно смотреть на поле
и слышать звон с далеких колоколен,
и знать: сейчас начнется час молений
и прихожане встанут на колени.