Про Шурика Столыпина на военной кафедре

Шурик грязный и голодный,
Лишь в набедренной повязке,
Бритый старым ирокезом
Шёл по преррии пустынной.
Он искал в бессильном гневе
Бога злого Вицлипуцли,
Чтоб спросить у бога злого,
Как бы стать ему хитрее
И умнее хоть на йоту,
Чтобы смог он стих поносный
На Великого Андрея
Написать не сильно тужась...

Долго преррию топтал он
И ходил по ней кругами.
Ночью спал на баобабе,
Днем от бабуина бегал,
Охраняя честь мужскую
От нападок обезьяны.
Бабуин же страстью нежной
Воспылал к нему внезапно,
Он не ел, не пил, не какал
И от мук любовных помер,
Осчастливив своей смертью
Вдрызг напуганного Шуру...

Этим временем поодаль,
Там, где кактусы кривые
Из земли, давно засохшей,
Тщетно воду доставали,
Проходил с каким-то делом
Добрый дядя Гайовата.
Взгляд орлиный Гайовата
Повернул слегка в сторонку
И увидел под кокосом
Жопу чью-то, всю в волосьях,
Что смердела мили нА три
(по окружности считая).

И узнал наш Гайовата
В этой жопе волосатой
Того злого ирокеза,
Что одною лунной ночью
Соблазнил его подружку
На развратное деянье,
Опозорив Гайовату
Перед всем его вигвамом!
А раз так, забыв про дело,
Гайовата развернулся
И пошел к смердящей жопе
Томагавк свой доставая!

Так сказал он Томагавку:
«О мой верный Томагавок!
Ты тяжёл, блестящ и славен!
Я поил тебя кровищей
Злых и грязных ирокезов,
А потом, в закате алом,
Их дерьмо с тебя счищал я!
Так теперь не измени мне –
Эту жопу, всю в волосьях,
Разруби ты на две части!»
Томагавок молчаливо
Согласился с Гайоватой.

И тогда, вскипев от гнева,
Гайовата размахнувшись
Так по жопе этой врезал,
Что обычно молчаливый
Томагавок даже хрюкнул!
Да… силен был Гайовата!
Но не знал он по запаре,
Что метровый слой грязищи
Покрывает эту жопу.
Томагавк засел там прочно!
Так беспечный Гайовата
Потерял свое оружье…

От толчка в районе жопы
Пробудился Шура сонный.
И, увидев Гайовату,
Сразу встал он на колени
И стал кланяться усердно,
Умоляя быть добрее
И сказать ему, бедняге,
Где укрылся Вицлипуцли.
И так жалобно он плакал
И скулил, поднявши ручки,
Что беззлобный Гайовата
Лишь вздохнул и отвернулся…

И поведал Гайовата
Шуре путь до Вицлипуцли.
Он сказал: «когда увидишь
Как Луна в своем зените
Осветит вот этот кактус,
Подойди к нему бесстрашно
И потрись своею жопой
О него весьма усердно.
И как только совершишь ты
Это храброе деянье,
Встань в сторонку ненадолго
И дождись там двух койотов.

И когда начнут койоты
Бурно ссать под этот кактус –
То приблизься к ним с почтеньем,
Чтоб набрать мочи их желтой
В свои жалкие ладошки.
И когда ты их наполнишь,
То с желанием увидеть
Злого бога Вицлипуцли
Выпей залпом эту жидкость!
И тотчас в блистанье молний
Ты увидишь Вицлипуцли,
Говори тогда с ним смело!»

И исполнил Шура точно
Все советы Гайоваты.
И хотя ему мешался
Томагавк, застрявший в жопе,
Долго терся он о кактус,
Испуская звуки страсти!
А потом, когда койоты
Стали ссать под этот кактус,
Он набрал мочи их желтой
В свои жалкие ладошки
И с желанием увидеть
Злого бога Вицлипуцли
Выпил залпом эту жидкость!

И тогда в блистаньи молний,
В дыме, пламени и громе
Появился Вицлипуцли!
И спросил он Шуру грубо:
«Для чего ты, гад ползучий,
Червь смердящий и ничтожный,
Оторвав меня от пира,
Вызвал в преррию сухую?
Или думаешь ты, мерзкий,
Мне доставит наслажденье
Здесь стоять и нюхать, морщась,
Как воняет твоя жопа?»

Шура же, упав от страха,
Обмочив свои лохмотья,
Запищал ему смиренно:
«О великий Вицлипуцли,
Если хочешь я с почтеньем,
Оближу тебе всю жопу
И всегда так буду делать,
Сделай лишь меня хитрее
И умнее хоть на йоту,
Чтобы смог я стих поносный
На великого Андрея
Написать не сильно тужась!»

Но, услышав эти речи,
Вицлипуцли аж затрясся
И схватив его за ручку
Томагавка Гайоваты,
Стал раскручивать поганца
Всё сильнее и сильней.
И при этом Вицлипуцли
Говорил, волнуясь сильно:
"Как посмел ты, недостойный
Обожатель бабуинов
На Великого Андрея
Замышлять свои интрижки?

Да известно тебе будет,
Что пред ним (Андреем то бишь)
Я, Великий Вицлипуцли,
Словно комнатная шавка!"
И от злости и досады
Вицлипуцли размахнулся
И закинул ирокеза
Через космос прям в Сахару,
Чтобы, значит, знал он, падла,
Свое место в этом мире,
И чтоб больше не пытался
Вновь кропать свои стишки.

Ну а Шура, словно аист,
Через космос пролетая
Сучил ножками от страха
И говно свое ронял!
Наконец, уставший очень,
После долгого полета
На песчаные барханы
Он башкою вниз упал!
Он в песке застрял по пояс
И от смерти спасся тем лишь,
Что тяжелый Томагавок
Своей массою немалой
Перевесил его тельце,
Вырвав Шуру из песка! :)