Летние наброски. 2

Потемнело быстро, хотя огненная полоса заката еще какое-то время тянулась вдоль горизонта. Поля стали совсем черными, а сосновый лес казался сплошной, уходящей ввысь стеной, возникавшей то тут, то там в зеленоватом свете фонарей. Жизнь изредка напоминала о себе в сумерках крохотными искорками селений вдалеке, но чаще всего попадались одинокие безмолвные телевышки, мерно светившие красными лампами, да изредка вдалеке островком возникали автозаправки, приютившие на момент случайного путника.

Ночь все напирала и напирала. Иссиня-черное небо было безоблачно, крохотные звезды лишь едва вспыхивали, поглощаемые затем этой бездной.

Никто сначала и не заметил бы, как бордовая, будто в затмении, луна показалась из-за нескончаемых черных полей. Темно-красный диск медленно поднимался ввысь, настолько медленно, что могло бы подуматься, небесное тело и вовсе было недвижимо, застыло красным глазом среди иссиня-черной бесконечности. Глаз остановился над полями, и время тоже словно остановилось с ним в каком-то ожидании.

Потом лунный диск стал потихоньку двигаться вверх, становясь немного ярче с каждой минутой, но все еще красный.

Вокруг - чернильно-синяя пустота, дорога затихла, иногда только внезапная вспышка фар выхватывала из темноты кусты, бордюры и дорожные знаки. Луна медленно, но верно двигалась вверх, помаленьку светлея и окрашиваясь в желтоватый.

Темные громады соснового бора на известняковых склонах лишь изредка угадывались вдоль шоссе. Все уже спало. В голове начинало шуметь, раздавались какие-то мелодии, голову вело в сторону, потом вперед, внезапный рывок выводит из дремоты. В наушниках свистело и гудело, где-то на одной частоте играла песня о каких-то цветах и казачьей любви. Остальные частоты раздавались только серым шумом, треском и периодическим попискиванием, смешиваясь с тишиной ночи и спящего автобуса.

Поудобнее устроиться было нелегко, но все же возможно, покрутившись, отогнув чуть назад спинку кресла и вытянув ноги под кресло впереди. Сон зыбкий, больше похож на дремоту, сквозь которую так же проносились одинокие заправки, дорожные знаки и указатели, вспыхивающие в лучах фар, все-таки на какое-то время заставляет забыться и, мало-помалу освобождаясь от мыслей, прикорнуть в кресле, под большим полотенцем. Время, тем не менее, идет неспешно, что дает знать: сон неглубок, а впереди еще сколько-то ночных часов поездки, которые ждать в полубодрствующем состоянии как-то неохота, в полнейшем одиночестве, тишине и темноте.

Однако все реже и реже вдоль дороги попадаются сосновые боры, поля, едва освещаемые блеклой луной, становятся привычным пейзажем - местность меняется, чаще мелькают за окном серебристые зеркала озер и ленты речек, а где-то совсем далеко, у горизонта, заискрилось электрическими огоньками поселение, возможно, небольшой город. Стройный ряд фонарей возник и вдоль шоссе; тут несколько дорог связывались в один большой узел, потом петляли от него кружили вокруг него и затем расходились, ныряя в темноту. Редкие "легковушки" робко и рассеянно разбегались от "узла", иногда раздавалось металлическое хриплое урчание крупной фуры, разрывающее в какую-то минуту тишину на дороге и отдававшееся в голове странным, отдаленым эхом. Сколько километров проехали? Сколько еще ехать по этой темной бесконечности полей и холмов, где практически единственным источником света является бледный шар луны, неподвижный среди ватных полосок облаков?

Сон постепенно приживается среди складок полотенца, около небольшой подковообразной подушки, на верхушке кресла и некоторое время (час? два?) тихо отдыхаешь от ночной бессонницы; даже сновидения какие-то возникают, неясные, нечеткие образы.

Приходишь в себя после дремы, приоткрыв глаза; в салоне автобуса едва различимы очертания фигур, так же заснувших в креслах. Забрезжил свет, блеклый, иссиня-серый; солнце взойдет только через часа полтора, а пока наблюдаешь в окно пейзажи, еще тусклые, но постепенно вновь приобретающие цвет после ночного монохрома. Все отчетливее проявляются зеленые насаждения и красные крыши домиков, придорожных кафе, небольших отелей. Горизонт на востоке уже побелел, а на западе приобретает более нежный голубоватый оттенок - в противовес серому ранее. Над юго-западными просторами еще виднеется луна, но она уже блеклая и сливается по цвету с тонкими утренними облачками, кое-где разбросанными по небу.

Снова населенный пункт, все вокруг тихо и еще спит, но транспорта здесь почему-то значительно больше: несколько легковых машин впереди встали в ряд. Автобус тормозит, как и все, кто впереди. Движение останавливается, лишь иногда транспорт начинает рывками проходить вперед, затем вновь замирая. Так проходит около двадцати минут. Непонятное стояние начинает волновать и надоедать, а между тем слышен звон сигнализации и впереди замаячили полосатые шлагбаумы и темные очертания рельс. Шоссе пересекается с железной дорогой, нужно пропустить поезд.

Пассажирский поезд проходит быстро, однако движение по шоссе все также не начинается, шлагбаум, поднявшись на несколько минут, вновь опускается, и лишь несколько первых машин успевают проехать вперед, в то время как основная масса транспорта замерла, а на путях все еще мигают семафоры и звенит сигнализация. Слышен гул, и вскоре неторопливым ходом, грохоча и сотрясая дорогу на ближних путях, появляется грузовой поезд; он неспеша идет несколько минут; огромные металлические вагоны чередуются с такими же внушительными цистернами. После того, как товарный поезд проходит, шлагбаум на какое-то время приподнимается и пропускает несколько "легковушек", а затем вновь резко падает, и машина впереди автобуса замирает, отрезанная от пути вперед. Пролетает "ласточка", а шлагбаум все еще не спешит подниматься после нее. На противоположном конце путей в какой-то момент вспыхивают далекие три фары, которые затем двигаются вперед. Поезд с яркими фарами оказывается с двухэтажными вагонами. Он проходит, и наконец-то шлагбаум окончательно пропускает через железную дорогу заждавшийся транспорт, включая автобус.

Время близится к часам пяти утра, за окном тянутся бледно-желтые подсолнуховые поля, разделяемые тонкими полосками насаждений; над западной стороной дороги видна луна, все блеклее и блеклее; постепенно стирается и почти полностью пропадает лунный диск с посветлевшего утреннего неба. Зато с востока медленно поднимается солнце, в короткий момент залив ярким светом поля; засверкали стальными свечами в солнечных лучах вышки электростанции, на какое-то время появившейся среди полей. Далеко к горизонту также засверкали причудливых форм строения неких промышленных объектов. Поля подсолнухов сменялись болотами с тростником и периодически искуственными оросительными каналами. На одном из водоемов множество птиц - стаи чаек, цапли, белые и серые. А после вновь высокие стены тростника вперемешку с полосками каналов, отразивших мягкое золотистое свечение утреннего неба.