Подборка мианиатюры в прозе

Проза
Белоухий      1                (анекдот)                Большой Узбекский тракт (БУТ). В сторону Самарканда мчится крутая иномарка.  Свист ветра заглушает шум мотора.  Вжикают встречные авто, мелькают перекидные мосты, пирамидальные тополя, обрамляющие БУТ с обеих сторон, сливаются в сплошные зелёные стены.  Толчок в днище, допы (тюбетейки), взлетев к потолку, снова нахлобучиваются на бритые до блеска головы водителя и его спутника. Скорость движения гаснет, "Вольво" останавливается. Сказав: -«Э, шайтан тебе в рыло!» водитель идёт пинать шины.
Визгнув колодками тормозов останавливается Москвичок.                -Чево стоим?- спрашивает владелец 401-ой модли.                –Да вот тряхнуло, теперь не фурычит.                –Открой капот,-говорит обладатель реритета советокого автопрома.                –Это зачем?                -Открывай, говорю!                -Хоп майли (ну ладно)
Нажата какая-то кнопка в салоне-крышка капота Вольво ушла вверх. Голова цвета коры белоствольной берёзв заняла её место. Через шесть секунд:-Заводи! Повёрнкт ключ замка зажиганья-Двигатель Вольво, муркнув по-кашачьи, ожил.                –Что было?-спросил спутник горе водителя.                –Обычное дело, провда со свеч соскочили.               
–Ну надо же! Ухо белое, а умный, как узбек.-сказал хозяин тюбетейки расшитой золотой нитью. 

Полуфабрткат для «Голубого Змия.»

Арене цирка. На арене питон, дрессировщик и его ассистент.  Дрессировщик делает, не понятные зрителю, пассы-челюсти драконы раздвигаются. В развершеюся пасть дрессировщик кладёт свою голову. Встречный, молнееносный,  как выпад шпажиста, выброс тела дракона.  Пищевод змеи вздувается, обозначая дальнейшую стезю дрессировщика.   Окаменевшая поза ассистенту и  тишина в зале. Слышно только жужжание мухи пытающейся заглянуть в глаза ассистента, выкатившиеся из своих орбит.   
Вдруг, со стороны галёрки, над головами притихшего зрителя:- Праашу паавторить! Это голос вышедшей из небытия другой, пока ещё, потенциальной, жертвы. Но жертвы не менее прожорливого дракона, имя которому «Голубой Змий».   

Ефрейторы в отставке
 
Давно это было. Стояли мы на плацу в последнем нашем построении, приказ об увольнении в запас слушали. Рядом со мной стоял мой друг ефрейтор Славка Калнач. Краем левого глаза вижу-Славка, вроде бы ростом меньше становится. Глядь, а он в землю уходит! По щиколотки, по колени, уже и по пояс провалился. Что это с тобой происходит?--удивившись спросил я Славку.                --Ни чего страшного,--говорит.-Я свой долг родине отдал сполна. Теперь,--говорит,--могу жить там, где хочу и с кем хочу. Вернусь, обзавидуешься.-- Прощай!--успел крикнуть из провала Славка, и асфальт плаца над его головой затянулся. Другие дембели, даже стоявшие рядом, исчезновение Славки не заметили.               
Много лет прошло. Заскучал я по Славке.                После нашего увольнения в запас, наш полк расформировали. На месте его военного городка теперь находится обширная зона отдыха горожан. Однако место, где Славка под землю ушёл, найти не сложно: там всё ещё стоит платан. Которому, наверно, лет пятьсот, или больше.                ..Пришёл я, значит, к тому платану, набрал в грудь  воздуха и, наклонившись поближе к земле, протрубил:                --Эй, там, в преисподней! Есть у вас вольноопределяющийся Славка Калнач?                -Чего орёшь!-послышался голос,-нам и так хорошо всё слышно. Что у вас там происходит знаем. А Славка твой сейчас на работе.                -А когда будет?- спрашиваю.                -А кто ж знает! Больно уж жадный твой друг-пашет, как негр, без отдыха. Ходи по чаще. Авось повезёт.                           
Мне-то что. Отправляясь на встречу со Славкой я, на всякий, случай открыл себе больничный лист и мог теперь хоть целую неделю прохлаждаться в тени платана; есть шашлыки и пивом их запивать.                На второй день Славка опять был на работе, на третий, четвёртый тоже. Наконец отозвался.                -Как ты там,-спрашиваю,-не мёрзнешь, не скучаешь?                -Что ты,-говорит,-у нас не замёрзнешь, здесь день и ночь печи горят, котлы кипят.                -Что за котлы?—задал я наивный вопрос.                -Ну это, в которых ваших деляг от мирской грязи отмывают. Давай к нам, сам увидишь,-ответил Славка.                -Ну уж нет!—говорю,-лучше ты к нам возвращайся. Если у нас так пахать, как ты вкалываешь, так и у нас можно жить –не тужить и с девчонками дружить.   
К тому времени Славка условия, оговорённые контрактом, уже отработал, и черти его отпустили без волокиты. Они, как оказалось, условий договора (не чета нашим) ни когда не нарушают. Но черти они и есть черти-без плутовства существовать не могут.  Заключая с кем-либо договор, оставляют для себя лазейку. Так  и со Славкой поступили: пункт о том, как ему, после истечения сроков, предусмотренных контрактом, возвращаться к живым людям, в контракт не включили. Будто бы по недоразумению. Мол, оплошность допустили. Хитрецы! Только на этот раз  не на тех нарвались. Видно, никогда с ефрейторами дел не имели.               
 У меня с собой была верёвка. Я её, так на всякий случай, у нашего завхоза стибрил. Один конец верёвки Славке сбросил, другой, так на всякий случай, к платану привязал. Тащить Славку совсем не трудно было-весил он, наверное, раза в два меньше, чем во время прохождения срочной службы в СА. Но если бы не платан, то быть бы Славке снова в рабстве у дьявола.                Когда я увидел показавшуюся из провала голову Славки, я обомлел от неожиданности и верёвку из рук выпустил. Хорошо, что платан был несокрушим и верёвка рывок выдержала.               
Чего я испугался? Я не испугался, Я на минуту усомнился в том, что выручаю из бесовского плена Славку, а не какого-нибудь Лулумбу африканского. Лицо Славки было цвета хромового сапога нашего старшины роты. И на этом чёрном лике вращались два белых выпуклых шара-два белка Славкиных глаз.   Обниматься со Славкой мы не стали. Уж больно много на нём было копоти.               
Два дня отмачивал я своего друга в ванне.   Не помогло. Только отпарившись в бане, Славка приобрёл вид цивилизованного европейца. Став снова белым человеком Славка и заговорил по-человечески.                -Что-то я в твоём дворе не вижу ни «Мерса» ни «Вольво»! Ты обманул меня что ли?-сказал  Славка.                -Ну, так и я не вижу у тебя мешка набитого тугриками. –услышал он ответ на свою подковырку.                Поняли мы со Славкой друг друга, посмеялись, хлопнули по рюмашечке за встречу и пошли с гармошкой по вагонам, --зарабатывать себе на старость. «Жена мужа на фроонт проважала…» -пели мы под Славкину гармонь песню своих отцов вернувшихся с войны калеками.               

Идея планетарного значения

Мне далеко за 80. Лежу под капельницей. смысла фраз докторов, решающих что делать с моими гениталиями, вступившими в фазу генерации , никем и ничем не удовлетворяемых эмоций, до моего сознания не доходят-я обдумываю идею имеющею планетарное значение.
                Суть идеи.
Гениталии, срезанные с моего тела, в зоопарк, на прокорм рептилий не отдавать, а изготовить из них пищевые добавки к рациону питания китайцев. Они, как известно, народ всеядный,  ко всякому новшеству воспреимчив. Но так как поголовье китайцев в мире неисчислимо, то без импортных поставок им не обойтись. Ради альтернативы летучим мышам, разносчикам ковида, правительство Китая пойдёт на любые траты ( тем более, что доллары для правнуков Мао всё равно, что для нас опавшая листва берёз в осеннем лесу)
Первой на эту заманиху попадётся жадная до денег Европа. Ну а подражатели, даже и у нас, найдутся. Не пройдёт и десяти лет, как третья часть мужского населения планеты Земля будет оскоплена. Рождаемость хомо сапиенсов сократится. В результате  планета от угрозы перенаселения будет избавлена.
Как только мой говорильный аппарат получил возможность произносить членораздельные звуки, я потребовал встречи с главным врачом. Рикша, в голубом одеянии, втолкнул мою коляску в кабинет главного эскулапа частного медучреждения, избавившего меня от возможности участвовать в процессе воспроизводства рода человеческого.
Глянув на тестообразное месиво, до краёв заполнившее кресло хозяина кабинета, я вспомнил народную мудрость, начертанную на стене мужского туалета нашей школы, мудрость гласила: «Ананизм истащает арганизм, уменьшает вес людей и расходы на …» Короче-я сказал учёному мужу: « Тому, кто моей идее даст жизнь и воспользуется  мудростью школьного народа, получение Нобелевской премии гарантировано». « Ваши размышления,-услышил я в ответ,- мы сохраним для докторской. Завтра же приступим к лаболаторным испытаниям того и другого. Спасибо! А вашу выписку я отсрочу на случай рождения в вашей светлой голове не менее ценных идей». В соавторы набиваться я не стал. Да меня и не взяли бы.    
 
Главный инструмент успеха.    2 

В течении первых двух лет настоящие цветоводы, как конкурента меня не воспринимали. Зато натретий краше моих хризантем ни у кого из них не было. Бутоны по крупнее головы годовалого ребятёнка...      А расцветки какие!                Зайдёшь в сумерках, под крышу теплицы-светло, будто в берёзовую рощу попал. Если и в раю такая благодать, то я туда хотя бы и щас.
Завтра в школах линейка по случаю открытия нового учебного года.  Стою на рынке. Покупатели мимо проходят- идут туда, где продовцы свою мелкоту, не жалея своих гланд, во всех красках расхваливают. Оби-идно!               
…Подходит женщина.  Она, напротив, со своим, на мой взгляд, неликвидом стояла.                –Почем банкуешь?—спрашивает.                –По два за голову.—говорю.                –Дай-ка мне три штуки,--сказала. И встала рядом.               
Не удостоив взглядом наших хризантем, павой, в сторону «рамашат», шествует женщина. У нее уже есть  одно чудо,  ее собственный цветочек-мальчонка семилетнего возраста.                –Женщина, женщина!-говорит  моя соседка,--где это Вы своему мальчику такой прелестный костюмчик взяли?  Верно,  к торжеству  какому?                --Дык, в первый класс идем.  А завтра- линейка.                –Ну вот и цветы взяли бы! Смотрите красота-то какая! И не дорого.                —А почем?-спросила мамаша –Два пятьдесят за штуку.—Загнула моя конкурентка.                ……Восхищаясь купленным чудом, благоухающим сквозь перевернутый конус целлофана, женщина отошла.   Минут через пять вернулась.                –Мне еще три,—сказала,- маму порадую.               
«Я, конечно, и щупленький, и ростом не вышел, зато язык у меня…Я тебя своим языком в любом углу достану»- говаривал один  мелкорослый мужичонка.   

Слово  спонтанно сказаное.    5               

Сабыр Рахметович день своего рождения мог бы отпраздновать в подведомственном ему ресторане, но на востоке так уж заведено-семейные торжества проводятся в своём семейном доме.               
….Кроме сотрудников общепита и родственников юбиляра, в торжествах должны были принять участие начальники Сабыра Рахметовича и, главное, земляки- азербайджанцы проживающие в Ташкенте.. Наплыв гостей обещал быть таким, что под крышей особняка мест на всех  явно не хватало. Однако, ум Сабыра Рахметовича был приучен находить выход из любого затруднительного положения.                И выход был найден: всё лето и осень в его дворе, в балагане, (теплице) под  полиэтиленовой плёнкой, цвели белоснежные хризантемы и радостно благоухали пионы. Теперь месяц декабрь был на исходе, следовательно, цветы были срезаны и реализованы на украшение столов торговых точек обшепита. Балаган, занимая половину двора, бесполезно хлопал на ветру полиэтиленовой плёнкой.  ……                Организацию мероприятия Сабыр Рахметович поручил  Рустаму Кадырову—завхозу ресторана и местному весельчаку и острослову. Благодаря отлично развитому говорильному аппарату, Рустам был бессменным тамадой на всех торжествах нашей махали.                .Тандем, Сабыр Рахметовичх-Рустам, работал в подготовке мероприятия, слаженно и продуктивно: Сабыр Рахметович давал деньги, Рустам их тратил.  Вот только с прогнозом погодных условий они прогадали. Но в этом их вины не было.  В Ташкентской области Узбекистана предсказать погоду в осенне—зимний период невозможно. То в начале ноября снег покроет землю, то жаркое азиатское солнце сияет на небосклоне весь декабрь. В этот период времени житель региона в течении одних суток может переместиться из лета в зиму и обратно из зимы в осень.               
О непостоянстве погоды в декабре, конечно, знали все, но гости не предполагали, что чествование юбиляра будет происходить не под крышей его дома, а в балагане. Поэтому пришли на торжества в лёгкой одежде.-пиджаках да кофточках.            …                …Полиэтиленовая плёнка надёжное укрытие от дождя и снега, но для дедушки Мороза она препятствием не является. Внутри балагана он создаёт такие же условья, что и во внешней среде.                ……
.Гремела музыка, столы ломились от напитков и яств. Супы, бифштексы и другие изделья ресторанной кухни (Ольга –шефповор—постаралась) дразнили обоняние гостей. Тамада уверенно правил балом, не позволяя веселью померкнуть, хотя бы на минуту, или выплеснуться за пределы намеченного русла. Гости рвались к микрофону: одни славославить юбиляра, другие, чтобы засветиться в области вокальных достижений.                ……               
Полукиловаттные электролампы, осколками летнего солнца, сияли под сводом балагана . Диск электросчётчика не безумствовал в круговерти (всю электронагрузку я посадил на провода рядом проходившей электролинии )               
В самый разгар веселья в балаган, незвано, явился Карбобо (дедушка Мороз). Постепенно лица разухабистой публики стали приобретать синюшный оттенок и покрываться пупырышками. Клацанье зубов заглушили звон столовых приборов. Жители Ташкента начали высказывать хозяину свою благодарность за оказанное радушие, намереваясь, не подвергая здоровье риску, слинять.                Уговоры  Сабыра Рахметовича, повременить с отъездом, не возымели на гостей никакого действия.
  Преждевременный отъезд гостей бьёт по авторитету тамады. И Рустам поспешил на помощь хозяину.                « Гости дорогие, ваш Ташкент ни куда не денется, но если вы сейчас нас покинете, то лишите нас светлой радости.                Без вас для нас и сияние этих ламп померкнет и Сабыр-ака огорчится до крайности.               
Однако, холод, как и голод, не тётка родная- гости уговорам не поддавались.                «Ну, и скатертью вам дорога!»-сорвалось с языка Рустама.                --Что ты сказал, собака!—взревел старинный друг Сабыра Рахметовича и  вцепившись в отвороты  пиджака Рустама. начал  Рустама трясти.. Сотрудники  общепита, повскакивали с мест и стали снимать свои галстуки.                .Я подобрал выпавший из рук Рустама микрофон и динамики наполнили балаган моим голосом: --Хурматлик дустлярым, (уважаемые друзья).-- сказал я,--тамада вовсе не хотел вас обидеть. Он хотел сказать: поскольку вам никак нельзя остаться, то пусть ваш путь будет устелен белой скатертью. Но обескураженный поспешностью вашегоотъезда половину словну слов забыл.               
.После моих слов лица присутствующих расплылись в дружеских улыбках. Гости из Ташкента прежде, чем отбыть в  славный город Ташкент,  наполнили свои и наши бокалы искрящимся шампанским. На брудершафт не пили.  Не принято.                25 02 2018г.         
                Пленник дивана        6                .                (фельетон)                Илюшке Обломову было хорошо. Не успел ещё из лона мамки выбраться, а профессия у него уже была. Помещик!-управленец значит. Не хило! Лежи себе на диване и управляй: тебе, Мишаня, ныня поле пахать, а тебе Ванятка, ну-ка подойди поближе, тебе  дружочек,  ныня очередь мне спинку часать.                .А нам-то счастье выпало!- самые лучшие годы  жизни задницей парты шлифуешь, потом думай, ломай голову, выбирай сам себе профессию. А как её выбрать-то!  Я вот в школу учителем пошёл бы. Только нынче ребятня-то какая пошла?    У-у! Так и норовит учителя на три буквы послать.                Ну, поставлю я ему "неуд", напишу в дневник, чтобы  родители воспитанием своего чада занялись. Так завтра прикатит в школу на мерсе его златоносный папаня, нахамит мне и начнёт меня уму-разуму учить. А я у хамов ничему учиться не желаю. Нет уж! пускай хамы, своих хамят, сами учат. А я вон лучше в церковь пойду работать. Священником. А что! По сути, священник в церкви, тоже самое, что и учитель в школе. Стоит на паперти и читает проповеди. Учит прихожан, как и учитель в школе, всему "доброму, вечному".  Прихожане, чтобы не говорил их батюшка, будут слушать его с открытыми ртами. Ну, а неверующий в церковь не придёт и с батюшкой бодаться не будет. Тихая, безопасная должность у слуг господних. Вот бы мне...
Постой! А как же попами становятся? Учится, наверно, много надо.  А как же иначе-то!. Попу вон сколько всего знать надо: тут и догмы всякие, и жития святых, которых , как са.... которых очень много. А там ещё каноны, кандаки... А молитв-то сколько! Воз и маленькая тележка. А в моей  голове места хватило только одной, "Отче наш". Бабушка Матрёна хотела, чтобы я ещё и "Символ веры" выучил. Да куда там! Стоило мне за калитку выбежать и от той присяги Господу- Богу в моей голове оставалось только  одно название. С такой дырявой башкой, как у меня, можно вместо заздравной молитвы, заупокойную прочесть. Как говорится-рад бы в рай да...               
ся.               
Умные люди советуют пойти на лесничего учиться. Я бы с удовольствием. Лесники самый счастливый народ на свете. Ушёл в лес, сел на берегу какого-нибудь лесного озерца с удочкой: пчёлки вокруг тебя жужжат, птички щебечут, кузнечики стрекочут. Сидишь, наслаждаешься.                Выпрыгнет из воды рыбка, блеснёт радостно чешуёй и снова в омут уйдёт. И хоть рыбка не та, которая прихоти злой старухи выполняла, но всё равно начинаешь думать-какое бы такое задание ей дать.                Посидишь денёк на бережочке, наглотаешься чистого лесного воздуха, а к вечеру отдохнувший, бодренький домой явишься, да ещё и рыбки на ушицу притащишь.
Совет хороший, только пока институт лесного хозяйства закончишь, во всём Оренбуржье ни одного берёзового колка не останется. Вон Бузулукский бор и тот, будто бы, нефтяники скоро угробят. И что тогда мне дипломированному лесничему в ковыльной степи делать!?                Конешно, в Сибири тайга большая. Работы надолго хватит, только слышал я, что там семьсот километров тайгаи вокруг только лютые звери.                Ну, допустим, с одним волчарой я как-нибудь и справился бы, но ведь эти серые разбойники (почитай-ка Джека Лондона) кодлами ходят. А против кодлы, хотя б и зайцев, даже лев не попрёт. Не-е, быть посмешищем для белок я не хочу!                Вот блин! Куда ни ступишь-везде камушки.               
Кабы можно было, я бы в осьмнадцатый век подался.                С Илюшкой мы поладили бы. Он меня барскому делу учил бы, а я ему про интернет рассказывал.
Не выдуманные истории.
 
Чёрт наверно пошутил

Должен предупредить: историю эту я не сам придумал, рассказал мне её Сергей Константинович-мой двоюродный дядя               
В начале 60-х годов прошлого века  миниатюрные радиоприёмники были редкостью. Жители степных сёл об этой технике даже и не слышали.                .Сергей Константинович  работал пастухом-сопровождал стадо дойных коров на пастбища. Степь не лес-сучок не треснет. Прожужжит в небе самолёт и снова тишина.  В сон клонит.Чтобы отцу в степи не было скучно, сын, приехавший из Москвы на побывку подарил отцу карманный радиоприёмник.      
 «Включу, бывало,-рассказывает Сергей Константинович,- свою  шарманку, голос спортивного коментатора вся степь слшает. Суслики футбольными фанатами стали.                «Одного, другого, третьего защитника обходит киевлянин Бышивец»- гремит над степью голос Синявского. Замерев столбиком около своей норки, грызун ждёт гола. «Удар!  Мимо! Эх Толя, Толя! С двух метров и мимо!». Суслик не крикнет «Мазила! На мыло!» Он свистнет презрительно, махнёт   передней лапкой и юркнет в норку.               
В степи приёмник на подзарядку не поставишь, поэтому, экономя заряд батарейки, игрушку приходится время от времени выключать.                Стадо медленно движется, на вечернею дойку. Соски, набухшие от избытка молока,  топорщатся в разные стороны, мешают бурёнкам переставлять ноги.               
Еду в след, за хлюпающим копытами, стадом. Лошадка моя, отмахиваясь от назойливых мух, хлещет себя хвостом. Не большая компания женщин соседнего татарского села Имангулово обогняет нас.  Когда женщины удалились метров на двадцать, включаю своё радио.   «Издалека долга течёт река Волга…», заглушая стрекот цикад, звучит голос Зыкиной. Компания замерла. Выключив радио подъехал.    Татарки меня, и лошадь, осмотрели со всех сторон.  Сказали: « Щюрт, наверно, пошутил» и пошли дальше.  И снова, раздвигая горизонты степи: « Сказала мать: смотри сынок, быть может, ты устанешь от дорог…»   Обескураженные Земфиры, Розы и Заремки ощупали гриву лошади, заглянули ей под хвост, не обнаружив ни патефона, ни радиолы, спросили: «Сергей, твой кобыла жором играет что ли?"                               
    
Мадригал татарке                (Симбиоз жанров)               

C Толяном Бакаевым любители кабачных разборок в трения не вступали. Сам-то Толик был и росту не большого, и телосложения хлипкого, зато Закия, жена его, была на полголовы  выше мужа и массой тела килограммов под восемьдесят.  Если туго приходилось Толяну—прибегала Закия. И тогда туго становилось уже обидчику Толика.. (У Закии и кулаки были потяжелее наших, и запаса слов в ее сусеках было поболее, чем у поэта среднего достатка)  Все знали-Толика бить только Закия имеет право.
Закия, закончив рабочий день, шла по улице с молотком в руках, навстречу  Толик.  В подпитии.  Осерчамши, Закия тукнула Толика молоточком в темечко. Толик упал. Глаза под лоб закатились. Закия –в панике: «Тулик, Тулик, я прошу тебя, Тулик-не умирай, Тулик!»         
Толик русскую жену терпел два года. С мордовкой и того не вытянул.                С татаркой прижил, и в люди вывел, четверых деток.                Чете Бакаевых, по случаю их серебрянной свадьбы, вместе с букетом роз, я подарил стихотворение—мадригал посвящённый Закие.   Подарок мой Закие понравился. Надеюсь и тебя, читатель, не разочарую.  Прочти и оцени.             

Мадригал               

Татарок что бы нрав узнать.                Не надо их пилить иль сверлить,                В Казань ты можешь не летать,                Словам моим  дешевле верить.                Замечу, чтобы не забыть,                Мила лицом,                И ниже тоже интересна.                И даже, очень может быть,                В спортивных обществах известна.
  А как жена, а в материнстве                Татарка просто идеал!                Глаза лучисты, руки быстры.                Язык!-               
абрека  дикого  кинжал.
Права она иль не права,                Но не уступит  в споре жарком.                А ещё, гудит  молва,                Мол, слаще всех в любви  --                татарка!.                                Для мужа-верная жена.                И как любовница прекрасна.                Пускай сидит в ней сатана-                Но жить с ней классно.                Злить опасно!