День 3 Железная Птица

И летит моя Птица над лесом да над морем, и не знает усталости, и железо перьев её, продуваемых ветром, поёт, и клюв её сомкнут, и лапы поджаты, а крылья сильны, что драконьи, и глаза горят двумя кометами, только искры летят от их жара. Где бы ни была она, сердце моё с ней повсюду.  Я достаю из кармана флейту, выкованную из того же железа, что и горло птицы, прикладываю её к губам. От малейшего дуновения оживает флейта, но мелодию её слышат лишь двое – я и моя Птица.

И она отвечает мне, и музыка наша свивается в один кованый узор, и струны трав продолжают его, и каждый уголок мира пульсирует этой музыкой.

Я слышу в ней, как моя Птица летит ко мне, как сокращается расстояние между нами. И вот её сверкающие железные крылья появляются над горизонтом, проносятся над полями, с металлическим пением подхватывают меня и уносят вдаль.

***
Снова видел я сегодня этот сон и снова он не принёс мне никаких ответов, только ржавчина в сердце моём всё более стала разрастаться. Я почувствовал это по его сухости и привкусу крови во рту.

– Не полетит твоя Птица – говорили мне все друзья и знакомые и я перестал разговаривать с ними. Но тогда они переехали прямо в мою голову да повторяют то же самое. Это стало иссушать мне сердце и покрывать его слой за слоем ломкой коричневой ржою.

Десять лет строил я свою Птицу, и десять лет приходила она ко мне во снах. Железные когти её прорастали из моих пальцев, кости расплавлялись и перековывались в птичьи, а в тело врастали невесомые железные перья, и даже ветер не мог отличить их от настоящих.

Но смотрела на меня моя Железная Птица пустыми глазницами, и ни один камень, ни простой, ни самоцветный, не мог удержаться в них, и сложены были крылья её, когда ходила она со мной по полю, да только моё ржавеющее сердце, одно на двоих, билось и поддерживало в ней жизнь, всё слабея с каждым днём. И я чувствовал, что надолго его уже не хватит.

***
А сегодня сделался я особенно болен и нашёл в себе лишь последние силы, чтобы встать и закрыть входную дверь, ибо наступила осень и безжалостный ветер заносил в дом сухие опавшие листья, многие из которых цветом своим напоминали ржавеющее в груди моей сердце. Осень, время года, когда крылья особенно тоскуют по полёту, крики перелётных птиц то и дело доносятся со всех сторон да ломят суставы Железной Птицы.

Птица моя глядела в окно печально, когда я смел сухие листья, целой охапкой бросил в камин и поджёг. Печальным был сам вид её отсутствующих глаз и опущенной головы. Я подбросил дров и присел рядом, чтобы согреться, а огонь принялся лизать поленья и весело потрескивать, и тогда я расслышал слова среди шипения и треска сгорающего дерева.
– Твоё сердце ржавее... Сердце ржавеет! Сердце! Сердце!

***
Сердце! – с этой мыслью и холодом за спиной проснулся я в своей постели. Сон был таким натуральным, что только ущипнув себя я понял, что не сплю. И дверь была распахнута и листьев намело холодным ветром. Чтобы не потерять свою мысль, я вскочил, не обращая внимания на боль в груди и тупой скрежет при каждом движении. Пока я собирал на полу осенние листья, я чувствовал, как кусочки ржавчины с пронзающей болью откалываются от моего сердца, оставляя за собой сквозные дыры. Бросив листья в камин, я поджёг их и они зашипели голубоватым пламенем. Когда все они превратились в пепел, я взял в ладони тихо тлеющий голубой огонёк, похожий на бьющееся сердце, отнёс его моей к Птице и вложил в её железную грудь. Более ничего не мог я уже сделать для неё, потому что последний маленький кусочек моего сердца оторвался и падал в бесконечную бездну, и падал я вместе с ним.

Падение моё продолжалось, кажется, бесконечно, и тогда я нащупал в кармане холодную трубочку флейты, в последний раз приложил её к губам и заиграл.