В петле времени

В ПЕТЛЕ ВРЕМЕНИ
(пару слов о фильмах "День сурка" и "Зеркало для героя")

  Сравните, как и чем начинается новое старое утро в «Дне сурка» Гарольда Рамоса и в «Зеркале для героя» режиссёра Хотиненко? В первом пронзительная боль всего опостылевшего: кровать, будильник, зимний пейзаж, городок за окном, отвратительное бодрое пение… Нас тоже охватывает страшное чувство бессмысленности грядущего дня – каждого грядущего дня, потому что это всегда 2 февраля. Оно в фильме приравнено к смерти. И лицо героя на подушке – пустое, мёртвое… Острейшая игла личного. Всё замкнуто на самом себе. Рвущее душу отчаяние единичного – телеведущего Фила Коннорса, завязшего во времени со своим цинизмом, известностью, опытом, усталостью.
  В работе Хотиненко – утро космического апокалипсиса. Эпохальное. Выкатывающееся из-за рукотворных угольных гор солнце, его зловещие протуберанцы, космы отрывающегося солнечного ветра, не остуженное даже ночью раскалённое пекло дня, дрожащая, как пластины жарких испарений, музыка. И симфония страшной и абсурдной, трагической и самоотверженной общей жизни, в которую брошены Андрей и Сергей. Как с горы библейской, спускаются каждое утро они в долину людей, с её адом и праздниками послевоенной жизни Донбасса. На календаре 8 мая 1949 год.
  Но вырывание из петли времени в «Дне сурка» и «Зеркале для героя» во многом в таких внешне разных фильмах похоже. Во всяком случае, там и там оно требует вмешательства героев в общую жизнь, растворения в ней, поступков. В конечном итоге (герои эволюционируют по ходу фильмов) оно, это вмешательство, гуманно, оно требует самоотдачи, переоценки собственной жизни.
  Фил вырывается едва ли не толстовским самосовершенствованием, вернувшим его во ВРЕМЯ, обратившим всё лучшее в себе, приобретённое на людей городка. Андрей и Сергей едва ли не криком отчаяния (Андрей действительно кричит со своего «Арарата» городку), сумасбродным вмешательством в размеренный и нескончаемый день в обстоятельствах трагических: Андрей врезается с взрывчаткой в шахту, Сергей садится в машину с арестованным отцом. Но апогей их поступков готовится исподволь и по-разному. Опасной и пренебрежительной рефлексией, притворством, игрой Сергея, смешанными порой с какой-то притягательной поэтичностью, расслабленностью, умилением. Настоящей войной Андрея за закрытие шахты «Пьяной» с верой, что люди могут даже в петле времени меняться, становиться лучше, если с ними постоянно возиться. Одна и та же, кажется, сцена у Саши, ослепшего на войне, даёт нам образцы совершенно разного отношения к людям: сочувственного, человеческого у Андрея, надрывного, игрового – у Сергея.
  Фил становится другим. Он любит. Его любят все. Он остаётся в городке.
  Что будет с героями фильма нашего режиссёра, остаётся за кадром. Но даром, напрасно такие потрясения человеку не даются. И мы ищем вслед за режиссёром ясные и исчезающие смыслы нашего бытия.
  А оба фильма уже не оставляют. Их хочется пересматривать снова и снова.