Телу героя - истлевать, духу - вечно в славе

               ТЕЛУ ГЕРОЯ - ИСТЛЕВАТЬ, ДУХУ - ВЕЧНО В СЛАВЕ ПРЕБЫВАТЬ

                Лучше смерть со славой,
                чем постыдный в жизни путь.
                Шота Руставели

Исторические, юридические и политические экскурсы из минувшее и настоящее  и обратным курсом при разборе романа Иссы Кодзоева «Сулумбек Сагопшинский» проводились во имя более глубокого и детального постижения мотивов и поступков его героев и гораздо явственной и жесткой демонстрации неизменности национально-карательной политики Российской империи, вне зависимости от ее политических вывесок.

Это мнение подтверждает дальнейшая судьба Сулумбека Сагопшинского. «Вернувшись из тюрьмы, он дал себе зарок жить тихой, мирной, крестьянской жизнью».1 Абрек, еще не успевший избавиться от наивности молодости и в силу своего страстного желания жить мирной жизнью, искренне заблуждается. Ведь никуда не делся его воинственный и независимый нрав - настоящего мужчины.

Во-вторых, за время его заточения - отлучки от свободы, ингушский народ нисколь не избавился от имперского угнетения и надругательства. Столкновение двух этих факторов исключает возможность мирной жизни для Сулумбека. Тем более, что он уже попал на заметку, в разработку царским служивым - алчным, коварным и продажным крохоборам. Они, как и их современные наследники, ни за что не преминут использовать фактор воителя для продвижения по службе и пополнения своей личной мошны.

Так оно и случилось. На Сулумбека поступил донос о том, что он, якобы, совершенно не исправился и угнал целое стадо коров у Гажи-юртовских казаков (нестеровских - Х. Ф.). Автором доноса был Богуславский, преемник Чалкина на посту пристава, пропойцы и соискателя «ингушского корма».

Масштаб никчемности и убогости приставов можно представить себе предельно четко, прочитав жесткую характеристику И. Кодзоева о нравственной сущности покорителей кавказских народов: «на Кавказ приходят самые худшие из них, самые трусливые, а трус он всегда защищается коварством и подлостью. Разумный и честный человек, когда его посылают (на Кавказ), должен спросить: "Неужели эта земля пустует, и у нее нет хозяина? А если там кто-то живет, то я должен буду его притеснить. Это насилие и несправедливость. Я не хочу быть захватчиком"».

Но даже среди этого скопища завоевателей, не имевших «ни доблести, ни совести, ни чести» часто находились люди, не растерявшие этих качеств. Одним их них был начальник Владикавказского округа Котляровский, о котором среди горцев шла молва как о благородном человеке, знающем цену мужскому слову: «сам слово свое бережет и дающему верит». И, что удивительно - он даже мог принять у горцев присягу о своей невиновности, произнесенную на Коране.

Воспользовавшись указанным обстоятельством, Сулумбек сумел вместе с весьма уважаемым муллой - знакомцем Котляровского, прорваться к нему на прием и принести ему присягу о своей невиновности на Коране. Сей факт одарил Сулумбеку полутора годами мирной жизни, но она завершается после перевода Котляровского на службу в Тифлис.

После очередного гнусного доноса Богуславского Сулумбек Сагопшинский был снова арестован. Он, понимая, что обречен оказаться в тюрьме, совершает дерзкий побег из-под стражи из семи казаков. Богуславского, оборвавшего его мирную жизнь, он подкараулил по дороге из Владикавказа и убил. Вскоре после этого, по доносу ингушского офицера - предателя, Хаки (инг. - свинья), Сулумбека арестовали и приговорили к каторжным работам.

И он опять угодил в Грозненскую тюрьму. Здесь судьба сводит его в одну камеру с чеченским абреком Зелимханом Харачоевским. Описание писателем этих в высшей степени Достойнейших мужчин пронизано восхищением перед их благородством и мужеством, их постоянным, добрым подтруниванием друг над другом. Оно вызывает смех и светлые улыбки, как у окружающих их людей, так и читателей. Эти сцены, как и многие другие в романе, написаны с искрометным юмором, которым Исса Кодзоев владеет в совершенстве как в непосредственном общении с ним, так и в своих книгах.

Абреки совершают дерзкий побег из Грозненской тюрьмы, на тот момент единственный в ее истории. И они никак не могли его не совершить, потому что, как считает Зелимхан Харачоевский: «Век неволи даже сытой, не стоит одного дня свободы, от восхода до заката!»

Почему в моей статье всегда рядом стоят имена двух абреков-воителей - Сулумбека и Зелимхана? Потому что их поставили бок о бок суровые реалии тюремной и абреческой жизни, сделавшие их побратимами. Потому что Исса Кодзоев поставил их плечом к плечу. Потому что сам Сулумбек считал Зелимхана тамадой. После побега он говорит ему: «Я доволен тобой, как тамадой. Если бы ты полез в пролом первый, я бы в тебе усомнился: так поступает тот, кто больше боится за себя. Ты выпустил своих товарищей, сам пошел последним. Так поступает къонах (мужчина). Второе, что я оценил - это поступок с ногайцем. Когда нужен буду, позовешь. С тобой пойду хоть куда».

Так началась для Сулумбека настоящая абреческая жизнь. Он, не ведая страха, бескомпромиссно и беспощадно борется с царской администрацией, неся возмездие ее самым алчущим и воинствующим во зле представителям, карая доносчиков, защищая обездоленных, помогая им деньгами, изъятыми из царских банков и у богатеев. За все эти нелегкие и героические годы он дважды будет вознагражден любовью двух красавиц душой и телом - гречанки Елены и ингушки Залимат. И также судьба сполна наградит его благородной дружбой с настоящими Мужчинами: Зелимханом и другими подлинными Мужами, вне зависимости от их национальности и конфессии.

Все захватывающие перипетии абреческой деятельности читатель может познать и прочувствовать сам, ведомый искромётным талантом И. Кодзоева, а я ограничусь тремя частями кульминации романа. Ее первая часть, связана с осадой с. Сагопш карательной ордой во главе с генералом Михеевым. Притом число карателей в несколько раз превышало общее количество ингушей - жителей с. Сагопш. Перед ними было выдвинуто условие выдачи Сулумбека Сагопшинского, в противном случае, село будет сожжено дотла, а все его жители депортированы в Сибирь.

Когда-то монгольская Орда, завоевывая и опустошая Русь, гнала перед собой в качестве живого щита плененных русских женщин, детей и стариков. Ее преемником на кровавом пути завоеваний стала Российская империя, которая, имея многократное военное преимущество и численное превосходство, прячась за спинами ингушских женщин, детей и стариков ведет борьбу против одного из своих самых бесстрашных и неукротимых супостатов в лице Сулумбека. Именно поэтому так беспощаден и едок литературный приговор Иссы Кодзоева: «Навряд ли среди них нашелся бы хоть один, который бы согласился выйти на поединок с первым попавшимся ингушом и чеченцем, не то что абреком. Эти генералы и в уборную ходят с вооруженной охраной». Мстители «имеют дело с плебеями в воинских одеждах».

Прознав об осаде родного села Сагопш и требованиях генерала Михеева, Сулумбек сдается на условиях того, что она незамедлительно будет снята, а он сам будет непременно (!) расстрелян, а не повешен. Генерал Михеев дает слово русского офицера, цену которому вскоре узнает весь покоренный Кавказ.

Сулумбек сам, осознанно, добровольно, сдается врагам во имя спасения с. Сагопш, «чтобы у обездоленных женщин и детей не было повода упрекать» его. Он прекрасно осознает, что супостаты никогда «не простят ему ни его дерзость, ни мужество, ни тем более жажду утверждения на земле справедливости. О-о-о! Эту-то справедливость и тех, кто любит ее, гяуры ненавидят свирепо, потому что они враги свободы и справедливости». Душа абрека готова к смерти за эти свои принципы. Он с полным правом мог бы повторить слова истинного русского патриота - рязанского князя Юрия Ингваревича, которые тот произнес перед началом сражения с ордой Батыя Окаянного: «Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть».2

Тем временем, пока Сулумбек сидит в камере в ожидании гибели, его жена Залимат идет на прием к наместнику Кавказа Воронцову-Дашкову, дабы просить его… расстрела, а не виселицы для своего мужа. Это вторая часть кульминации. Накануне встречи с Залимат наместник Кавказа дает по-барски надменное напутствие своему услужливому помощнику: «Как придет к нам завтра эта марушка Гараводжевская, да повалится нам в ноги, будет плакать и просить о помиловании супруга, (!) ты поднимать ее не спеши. Пусть поползает, (!) порыдает, (!) унизится, как и (!) положено сословию ейному, тогда и поднять можно, проявить нашу милость».

Но презренно тщеславные мечты наместника Всея Кавказа на унижение жены знаменитого абрека не оправдались. С одной стороны, гордая и красивая горянка, в глазах и твердой походке которой не было ни грана униженности и подобострастия, напротив, «вся ее фигура выражала неподступность». Залимат не удостоила его - самого наместника Империи, даже поклоном головы!.. С другой стороны, Воронцов-Дашков - ряженый Пигмей… в позе Ермолова, не ожидавший такого оборота событий.

Залимат говорит, смотря прямо в глаза наместника, что «половодье несет ее Бог весть куда». Она ухватилась за ветвь, но этого недостаточно для спасения: нужна вторая ветвь. Воронцов-Дашков спрашивает ее: «не муж ли ее Саламбек-разбойник» является первой ветвью? Он получает совершенно неожидаемый им политический ответ от просительницы: «Муж сам по себе в этом деле мало что значит. Отвага и бескорыстие мужа моего известны. (И) не каждой женщине (!)выпадает жребий быть женой такого человека». Первой ветвью спасения своего мужа она называет слово генерала Михеева, данное им Сулумбеку.

Граф Воронцов-Дашков самодовольно произнес: «"Смею предполагать, что вторая ветвь - это я?" - "Не вы, Ваше Сиятельство, а (!) Ваша честь". Наместник медленно опустился в кресло. Граф не знал как себя вести в этой ситуации. Впервые проситель говорил с ним в подобном тоне. Залимат дала ему прийти в себя и продолжила: "Храбрые люди должны уважать друг друга, даже если они враги. Окажись Вы пленником моего мужа, и приди Ваша жена к нему, как я пришла к Вам, - Ваша жена бы за руку увела Вас с собой. Кто-кто, а уж я-то хорошо знаю на что способен Сулумбек"».

Перечитывал этот диалог наместника и горянки множество раз, и всегда с восхищением. Исса сумел в нем показать невероятное достоинство жены абрека, которая своими аргументами, доводами и логикой загнала наместника в угол и фактически вынудила его дать слово о сохранении жизни абрека Сулумбека. В этом диалоге - поединке личностей, простая, необразованная горянка одержала нравственную победу над наместником империи на Кавказе.

Грузины, узнав о приезде жены кистинского (ингушского - Х. Ф.) абрека Саламбека Сагопчури на аудиенцию к кавказскому наместнику, огромной толпой собрались у его резиденции и истово молились за ее успех. После аудиенции, когда Залимат вышла из приемной, ее приветствовала Грузия, она сочувствовала ей, поддерживала ее словами из древнего грузинского гимна, который напевала вся площадь. Залимат покидает Тифлис, согретая надеждой, а «грузинская песня провожала ее до самого горизонта...»

Но дать слово - это еще не значит выполнить его. Наместник Всея Кавказа размышляет, вспоминает… и, в конечном счете, все-таки принимает решение в полном соответствии со своим имперско-колонизаторским нутром. Его сущность И. Кодзоев характеризует такими мыслями наместника Кавказа: «все туземное население должно быть доведено (!) до состояния русского крестьянства - да так, чтобы последний русский солдатик шел бы в мундире своем, а они бы ему (!)кланялись в пояс: "Что угодно, Ваше Русское Превосходительство". Вот высшее устремление наше. Тех, кто валится к ногам нашим - миловать!.. Тех, кто только кланяется - (!) терпеть! Тех, кто и кланяться не захочет - (!) карать! Дерзких - (!)изничтожить, срубить под корень!»

Настала очередь третьей трагической и героической части кульминации романа. Сулумбек, до последнего мига не терявший самообладания, надеялся, что он будет расстрелян, а не вздернут на виселице. Но, когда его все же вывели к ней, он неожиданно для палаческого отродья расхохотался: «Это цена твоему слову, генерал?!.. Бабой, кто родится - мужчиной золотые погоны не сделают!»

Абрек Сулумбек Сагопшинский приговорен к смертной казни по личному произволу наместника Кавказа. Но государственная установка на нее была дана еще царем Николаем I задолго до рождения Сулумбека Сагопшинского: «После покорения Армянского нагорья, предстоит задача в рассуждении прямых польз важнейшая, - это покорение горских народов или (!) истребление непокорных».3

Литературно-общественный защитник абрека Сулумбека и неукротимый обвинитель Российской империи Исса Кодзоев спустя сто три года после казни героя выносит свой вердикт, не подлежащий обжалованию, : «Любой человек стоит столько, сколько стоит его слово».

Каждый остался при своем. Душа одного из наиболее великих мстителей Сулумбека Сагопшинского ушла в мир иной, не растеряв ни своего мужества, ни благородства. Его палачи, захлебываясь в море пролитой ими крови, оставались и далее загнивать заживо, паразитируя на теле и за счет порабощенных народов, разлагаться в мерзости своего паскудства, коварства, алчности и жестокости. Сей путь из-за их государственной безмозглости и безнравственности ввергнет страну в Октябрьский переворот 1917 года и заплыв в море Гражданской войны 1918 - 1922 годов. Каждому свое…

Не представляется возможным уйти от сравнения методов и способов борьбы против Российской империи абреков и современных моджахедов на Кавказе и во всем мире. Абреки XIX - XX вв. (Сулумбек Сагопшинский, Зелимхан Харачоевский, Лайсат Тангиева-Байсарова, Ахмед Хучбаров, Хасуха Магомадов; балкарцы Ахия Жангуланов, Жангуразов Ахия-Хаджи, грузинские воители - Гоги Кенкишвили, Хареба Джибути; азербайджанцы - Гатыр Мамед, Наби и Керем; дагестанцы - Ших-заде Кубинский, Аллахверди Акимов, Кири Буба Икринский, Хочбар Гидатлинский; кабардинец Джанхот Ирюгов; Атабай Карачаевский и др.) никогда не использовали в ней способов и методов монгольских, российских и прочих орд завоевателей, единых духом и кровью.

В арсенале абреков Кавказа, в том числе и Сулумбека Сагопшинского, нет ни одного факта убийства представителя мирного населения, и тем более детей, женщин и стариков, в отличие от тех, кто в новейшее время устраивал взрывы или другими варварскими приемами умерщвлял невинных людей.

Справедливости ради, следует отметить, что «глобальный терроризм», несомненно, является прямым порождением и последствием государственного терроризма стран демократии и автократии, истово насаждающих глобализацию извлечения сверхдоходов посредством грабежа государств «третьего мира» и развязывающих войны против собственных колоний и независимых государств, паскудно и искусно противопоставляя народы по политическому, религиозному и национальному признаку.

Наличие «глобального терроризма», который состряпан на политической кухне алчбы, жестокости и козней демократических и авторитарных государств, выгодно его «изготовителям» - политическим убийцам и прохиндеям.  Он для них является очень «весомым» оправданием в глазах собственных народов для непомерного увеличения и так непомерно раздутых военных расходов, затрат на спецслужбы и развязывания бесчисленных войн. Они, в отличие от Чингисхана, Тамерлана и Гитлера, развязывают их для вовсе не декларируемого Убийства и Грабежа других народов. Впрочем, и все другие причины и поводы, которые они выдвигают для развязывания войн, лживы, незаконны и аморальны.

Однако вернемся к абрекам - воителям. За ними, не числится ни единого случая захвата в заложники женщин, детей и стариков. В боевом арсенале их абреческой деятельности нет ни одного признака противопоставления людей по их принадлежности к национальности или конфессии. Тем более они, воистину, глубоко верующие люди, никогда не вступали и не могли вступить на убогий путь «героического» самоподрыва - «самоубийства на пути Аллаха».

Именно поэтому мирное русское население Кавказа относилось к абрекам с абсолютным пониманием и сочувствием, восхищалось их мужеством, честью, благородством, бескорыстием и даже их обходительностью при экспроприации царских банков и богатеев. Есть множество примеров оказания помощи абрекам простыми русскими людьми. Данный аспект четко прослеживается при чтении, помимо прочего, романов И. Кодзоева «Сулумбек Сагопшинский» и Д. Гатуева «Зелимхан».

Завершу наставлением И. Кодзоева, вложенного им в уста одного из своих героев. Оно адресовано современному и будущему поколениям ингушей, но касается и других народов Кавказа и закономерно и оправданно может быть и должно быть взято ими на вооружение: «У нашего народа никогда не было легкого времени. И сейчас нам нелегко. Спасение народа (!) в достойных мужах - в къуонахах (Мужах - Х. Ф.), героях. Герой весит столько, (!) сколько он любит свой народ, в его готовности защищать честь, свободу и счастье своего народа. Цена народа в том, (!) кого он считает героем, насколько он предан памяти достойных героев. Если народ забывает истинных героев - это (!) лай-народ (раб - Х. Ф.). Да погибнет он!.. Зачем ему жить?..»

Хамзат Фаргиев

11 июня 2018

Примечания

1. Здесь и далее без указания страниц: И. Кодзоев. Сулумбек Сагопшинский. Назрань, изд-во «Пилигрим», 2011.
2. Летопись «Повесть о разорении Рязани Батыем».
3. Рескрипт императора Николая I о награждении покорителя Армении генерала И. Ф. Паскевича. М. Н. Покровский. Дипломатия и войны царской России XIX в.

***

Рисунок Айшат Даурбековой – иллюстратора романа «Сулумбек Сагопшинский».

***

Здесь - пятая статья о романе И. Кодзоева «Сулумбек Сагопшинский».
Первая - «Героя колыбель и могила - земля отцов всецело» -
http://stihi.ru/2022/07/21/2388
Вторая - «Молчанию предать - в забвение погрузить» -
http://stihi.ru/2022/07/22/2359
Третья - «Сулумбек - Ломом Подпоясанный» -
http://stihi.ru/2022/07/23/2669
4-я - «Доблестью и честью проторен путь к бессмертью» -
http://stihi.ru/2022/07/29/3352