из поэмы Поэты золотого века7

Плетнёв и Пушкин, став друзьями,
не предавали никогда.
Они так, увлечённые стихами,
скрепили дружбу на года.
В оценке Пушкин ошибался
и тут же, с ходу извинялся.
Плетнёв стихи его издал –
погашен дружеский скандал.
Он "воплощённая есть совесть",
о нём так Пушкин произнёс,
и все забыли про разнос.
И дружбы продолжалась повесть,
Плетнёв издатель всех тех книг
прижизненных уж без интриг.

В романе Пушкина под Богом
с Татяной Вяземский сидит
в седьмой главе. О многом
Поэт московский говорит:
о наглых юношах архивных,
рассматривали Таню архаично.
Поэт "занять её успел",
он в устремленьях светлых смел.
Увековечил Пушкин друга.
И мы с него берём пример,
когда к нему приходим в сквер,
теряя интерес к досугам
и обновляем свой респект,
на нас взирает лишь Поэт.

"Язвительный Поэт" по выси
стоял он к Пушкину впритык
Поэзия пейзажа, мысли
преобладала, а язык
был виртуозен и понятен
и образностью он приятен.
Был назван так да, нет, не зря,
мол, "декабрист без декабря".
Стихи у Вяземского сложны
для современников его,
читаются они легко.
Посылов нет по мысли ложных
он гениален, слова нет,
Поэзии российской свет.

Поэт мятежный по призванью
Козлов – гвардейский офицер,
с домашним он образованьем,
он мужества для всех пример.
Подвижности лишён и света,
"несчастье сделало Поэтом".
Депрессий не было и нет,
стихи дарили яркий свет.
Друзья несли, конечно, радость.
Литературной жизнью жил,
общенье он боготворил.
В невзгоде видел только частность.
Поэтом был он до конца,
достоин памяти-венца.

Певец Финляндии Евгений,
по званью унтер-офицер,
Поэт тоски, унынья – гений
и представитель высших сфер
среди Поэтов. В них он первый,
кто действовал царям на нервы.
Он элегический Поэт,
который Пушкиным воспет,
оригинален в нежном слове
был Баратынский, да и есть.
Ему присущи совесть, честь.
Он верен княжьему сословью.
Стихи пронзительно точны
без всякой лёгкой тишины.

О Языкове, что известно?
Он горный инженер, Поэт.
Его мы полюбили песни,
что подсказали нам ответ.
У Вульфов он в Тригорском как-то
является, конечно, фактом,
что Пушкин встретился там с ним.
Когда правительством гоним
он жил в Михайловском в изгнанье.
Сказал: "Явленье Языков
заткнёт за пояс стариков".
Отметил истинные знанья.
Славянофилом стал в конце
воинствующем на коне.

Он самый странный из Поэтов,
кто признан Пушкиным тогда,
когда так много всяческих запретов –
в самодержавные года.
Во всех отметился он жанрах.
Любил он всех и эпатажных
приветствовал без лишних слов
сей "спасский школьник" граф Хвостов.
Он секретарём служил со рвеньем,
его Суворов превознёс.
Поэт до титула дорос.
Не удержался Пушкин гений
и эпиграмму написал,
в ней "патриархом" обозвал.

Над ним смеялись постоянно,
а он писал, писал стихи...
Иного не было изъяна.
Он не воспринимал трухи.
Но эпиграммы, словно листья,
срывались с поднебесной выси.
Эпиграммистов граф боготворил
и очень часто говорил,
что видит в них он стихотворцев,
притом талантливых вполне.
Они вздымались на волне
всеобщего стремленья взлёта
Поэзии в стране рабов.
Над ними – "патриарх" Хвостов.

Очаков брали не без шума.
Грузинский обедневший князь
был Шаликов – участник штурма,
с Поэтами входил он в связь.
Писал о женщинах, любови,
они нахмуривали брови,
в том Пушкин был не конкурент.
Ему отдал приоритет –
в том сам признался Пушкин,
из темы вышел навсегда.
Такой был ход. Вот это да!
И были уши на макушке,
так уступали, господа,
Поэты в давние года.