Куда исчез в тебе твой русский дух?

Ну, здравствуй, Кира, милая сестра!
Давно уже тебе я не звонила.
А что же не позвонишь мне сама?
Или сестру совсем уже забыла?

Волнуюсь, Кира, очень за тебя.
Как ты сама, как муж твой и как дети?
Как обстановка там у вас, сестра?
Ответь, пожалуйста, мне на вопросы эти.

Совсем ты перестала мне звонить,
а крайний раз с тобой мы разругались.
Ты на меня излила весь свой гнев,
на той волне с тобой мы и расстались.

Твой гнев мне, Кира, вовсе непонятен,
меня ты сделала, сестра, своим врагом.
Ты в Киеве живёшь, а я в Донецке.
Не я, сестра, пришла к тебе с мечом.

Ведь это вы пришли на нашу землю.
И, уж поверь, обидно мне вдвойне:
все восемь лет, сестра, по нам стреляли,
по мирным людям, значит, и по мне.

Так, что же ты, сестра моя родная,
пытаешься меня теперь отсечь?
Ведь это вы пришли в Донбасс с войною,
неся не мир, увы, а острый меч.

Вы нас все эти восемь лет бомбили,
все эти долгих страшных восемь лет,
Донецк наш в груды камня превратили,
конца и края бойне этой нет.

Ты помнишь, Кира, наш красивый город?
Теперь он весь, как есть, по швам трещит.
Лютуют в городах нацисты ваши,
сколачивая из народа прочный щит.

Ты знаешь, как бывает, Кира, страшно,
когда из «точки – У» по нам прилёт?
Страшней, сестрица, точно, не бывает,
теперь в подвалах наш народ живёт.

Бить по живым, по самым мирным людям,
детишек малолетних убивать…
Ты как на это всё, сестра, смотрела?
Неужто было, Кира, наплевать?

Тут сотни, сотни наших убиенных,
повсюду холмики, из дерева кресты.
Скажи ты мне: душа твоя болела?
Как это всё приемлешь, Кира, ты?

Ты наблюдала, видно, равнодушно,
прервав с сестрой единственною связь.
В душе, скажи, не ёкало, сестричка?
Ведь ты в Донецке тоже родилась.

Ах, Кира, Кира, как обидно слышать
о недочеловеках восемь лет.
Это про нас и обо мне, сестричка,
по - вашему, людей в Донбассе нет?

Это про нас, про нас, сестра, про русских,
все восемь лет слетает с ваших уст,
что жители Донбасса – биомасса,
вам хочется, чтоб стал Донбасс наш пуст.

В тебе же сердце русское под кожей,
мать русская рожала, сразу двух.
Так, расскажи мне, Кира, для начала,
куда исчез в тебе твой русский дух?

Сестра, поверь, что нет во мне обиды,
к тебе, родная, как к сестрице, нет.
Но ты бы у меня хоть раз спросила,
как мы живём в аду все восемь лет.

А вместо этого, меня ты всё бичуешь.
Мы столько лет не виделись с тобой.
Не я, сестра, а ты со мной воюешь,
с единственной твоей родной сестрой.

Ну, вот, и всё, считай, поговорили.
А знаешь ты, что мама умерла?
Недавно мы её похоронили,
она так сердце за тебя рвала.

А ты о ней ни разу не спросила,
ты и её втоптала, Кира, в грязь.
Так, с кем ты нынче, с чёртом, или с Богом,
и с кем из них поддерживаешь связь?

А знаешь, у Донбасса прочный панцирь,
да, и народ в бомбёжках стал стальным.
И сколько бы нас, Кира, не бомбили,
мы выстоим и, точно, победим.

Ты, Кира, помни: мы-то понимаем,
что эта битва больше, чем война.
И, слава Богу, мы теперь с Россией,
и, слава Богу, есть у нас она!

Уверена, что время нас рассудит,
и всё расставит по своим местам.
Люблю тебя, сестрёнка, и целую.
В спасенье Бог, коль, есть он с вами там.