Большая семья

БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ

Глава первая

   Екатерина Васильевна сидела над раскрытой газетой, внимательно изучая рубрику «Отдам в добрые руки». Вот, например: котенок, два месяца, ласковый, игривый. К лотку приучен. Что ж, для одинокой пенсионерки – вполне подходящий вариант…
    На дворе занимался май, пели птицы, пышно цвела черемуха, но настроение у Екатерины Васильевны было отнюдь не майское. Со дня гибели единственного сына прошло три с половиной года, и с того самого дня жизнь потеряла для женщины всякий смысл.
    Подруга Людмила, с которой она могла бы разделить свое горе, теперь жила другой жизнью. Богатой. Счастливой. Дочь Людмилы очень удачно вышла замуж, разоделась в дорогие тряпки, купила себе внедорожник, а матери – новую квартиру, подальше от этого серенького микрорайона, нищеты и одинокой пожилой женщины, у которой когда-то вся семья обожала проводить время, поедая горячие пироги… Муж Екатерины Васильевны умер много лет назад. Больше у нее никого не было.

    Женщина горько усмехнулась, обводя приглянувшееся объявление красным карандашом: когда-то давно она мечтала иметь большую семью... Только вдруг дрогнул в ее руке карандаш, оставляя на газетной бумаге кривой след.
   Это произошло потому, что скорбную тишину ее опустевшей квартиры разорвали ужасающие звуки. Екатерина Васильевна вздохнула. Она уже знала, что это очень надолго.
   Подвал ее дома облюбовала для своих репетиций молодая рок-группа. То ли трое, то ли четверо парней в черных куртках, все – с длинными волосами и весьма странным представлением об искусстве. Дом то и дело сотрясался от истошного рева гитар, грохота барабанов, в которые еще и регулярно вплетался звук… волынки.
   Пенсионерка пару раз видела эту группу. Издалека, не решаясь, да и не желая подходить ближе.
   «Сатанисты!» - как-то раз уверенно изрекла Людмила, увидев на улице подобную компанию. Екатерина Васильевна тогда очень порадовалась, что ее Алеша – не один из них.
    А группа, похоже, вошла во вкус. Стены дрожали. Кто-то орал так, словно хотел перекричать обезумевшие инструменты… Екатерина Васильевна поняла, что больше не в состоянии это терпеть.
    Пусть сатанисты. Пусть хоть сами черти. Женщина решительно встала из-за стола. Сколько бы их там ни было, сейчас она прекратит этот непрошеный концерт. Даже если патлатые психи проломят ей голову, ей все равно. Ей нечего терять в этом мире…

Пенсионерка рывком распахнула подвальную дверь. Жуткие звуки стихли. На Екатерину Васильевну недоуменно и даже испуганно смотрели четыре пары глаз. Двое парней с гитарами, один – за барабанами, а еще девушка. С волынкой. Все четверо молча взирали на разгневанную женщину, и тут один из парней, здоровяк с пшеничной гривой до самой груди и по-детски пухлыми щеками, растерянно улыбнулся ей. Екатерина Васильевна моментально забыла все, что собиралась сказать…
    Неожиданно для себя пенсионерка пригласила всю четверку к себе на чай.

Глава вторая

      Екатерине Васильевне было немного стыдно перед гостями, что ей нечем потчевать их, кроме чая, бутербродов и дешевого печенья. Но музыкантов устроило и это скромное угощение. И хотя за столом они больше слушали, чем говорили, пенсионерке все-таки удалось узнать кое-что об их жизни.
   Группа была создана в январе текущего года. Идея ее создания принадлежала Федору – худенькому, даже хрупкому брюнету. Темные волосы подчеркивали аристократическую бледность его лица, а в светло-серых глазах, казалось, с самого рождения жила тихая, задумчивая печаль. Федор происходил из музыкальной семьи. Папа-дирижер и мама-пианистка мечтали вырастить из него оперного певца и делали все, чтобы Федя полюбил музыку. Он и полюбил, только совсем не ту, к которой приучали родители. Федор с пятого класса грезил о карьере рок-вокалиста, и сейчас его мечта, похоже, начинала сбываться. А еще он, дабы не думать, куда во время концерта деть руки, самостоятельно освоил гитару.
    Добродушного увальня, чья улыбка растопила сердце Екатерины Васильевны, звали Романом. Он со своей бас-гитарой приехал издалека, из небольшого таежного города, и судьба сразу свела его с трудолюбивым и амбициозным Федором. Трогательная, почти детская внешность придавала Роману какое-то необыкновенное очарование. Когда в группе случались конфликты, именно он сглаживал острые углы. А ему самому каждый день звонили из родного городка мама и бабушка, справляясь о его делах. Они горячо поддерживали своего любимого Ромку.
    Самая драматичная судьба оказалась у барабанщика Тараса. Мать парня умерла, когда тому было всего несколько дней от роду. Его растили отец и бабушка, ныне также покойные, а его отдушиной с детских лет была музыка. Высокий синеглазый блондин, Тарас немного напоминал Екатерине Васильевне ее погибшего сына…
    Волынщица Анна, рыжеволосая красавица, конечно, выделялась в мужском коллективе, но вовсе не была его формальным «украшением». Ее талант был таким же ярким, как и ее внешность. Мать девушки преподавала иностранные языки и очень хотела видеть дочку переводчиком. Анна хорошо владела английским, еще лучше – немецким, но свое призвание видела совсем в другом, тем более что музыкальные инструменты покорялись ей с удивительной легкостью. Помимо волынки девушка играла еще на скрипке, клавесине и лютне. Ее очаровывало их средневековое звучание.
   Заменяя волынку скрипкой, квартет играл на похоронах и свадьбах, но в каждом из четырех сердец жила мечта о большой славе.

   Чаепитие продолжалось до позднего вечера. Все четверо произвели на Екатерину Васильевну самое приятное впечатление. Она только собиралась сказать им об этом, но внезапно за окном послышались глухие, сердитые раскаты грома. Гроза была еще далеко, но пенсионерке моментально вспомнилось, как в прошлом году в грозу погибла целая семья. Тогда все газеты и телеканалы наперебой смаковали эту трагедию.
   Тут громыхнуло еще. На этот раз – ближе.
    - Ребята, я вас в такую погоду не отпущу! – твердо заявила гостям Екатерина Васильевна. – И даже не спорьте!


Глава третья

   Гроза бушевала так, словно всю зиму ждала этой ночи. Но, несмотря на это, музыканты спали крепко и спокойно. Федора и Тараса хозяйка устроила в гостиной, Романа – на кухне, а Анне досталась комната Алексея. Когда-то Екатерина Васильевна поклялась себе, что спальня сына навсегда останется нетронутой (разве что она сама будет убирать там пыль и мыть окна), но больше постелить гостье было негде.

   Наконец, когда все были в постелях, пенсионерка тихонько вернулась в свою комнату. Там по-прежнему царила тишина. Только теперь это была тишина иная – теплая, уютная. Живая тишина. Той, гнетущей кладбищенской тиши, больше не было.
   
Глава четвертая

   А утром, когда еще все музыканты спали, она уже спешила в магазин. Надо чем-то кормить ребят, когда те встанут, а дома ничего нет. Самой ей бы хватило вареного яйца и чашки растворимого кофе, но гостям вряд ли придется по вкусу такой завтрак. Один Роман как ест!.. Екатерина Васильевна решила испечь блины. Со сметаной. С вареньем. Она ведь всегда была щедрой, хлебосольной хозяйкой…

   Вернувшись, женщина услышала в квартире смех и оживленные голоса. А еще там играли на пианино. Когда-то давно инструмент купили Алексею, но, как оказалось, без особой надобности. Большой любви к занятиям ребенок не испытывал, большим талантом не обладал. Потом он увлекся спортом, компьютерами, а пианино так и осталось стоять в гостиной. И вот сегодня, впервые за много лет, к нему снова прикоснулись человеческие руки. Да какие! Это были руки прирожденного музыканта, страстно влюбленного в свое искусство. Казалось, что и сам инструмент восхищен ими – так сочно, так радостно он звучал.
   
    Руки принадлежали Федору. Ему пианино тоже очень понравилось. Увидев хозяйку, юноша первым делом спросил, можно ли приходить сюда репетировать.

   А на кухне, на подоконнике, так и лежала забытая газета. «Отдам в добрые руки»… Екатерина Васильевна скомкала газету и выбросила в мусорное ведро. Кажется, ей все-таки не придется доживать свой век в компании кота и телевизора…



Глава пятая

   Так началась эта странная на первый взгляд дружба. Екатерина Васильевна подкармливала музыкантов, пускала к себе играть, а те помогали ей по хозяйству и даже сделали ремонт. Но главное, благодаря им ее жизнь снова обрела смысл.
 
   «Рома, Рома, не ешь ты эту дрянь!..»
   «Анечка, тебе не холодно в одной футболке?..»
   «Ребята, вы не устали? Целый день в духоте!..»
   Те, как правило, не возражали. И хотя Екатерина Васильевна понимала, что такая чрезмерная забота порой докучает молодежи, она ничего не могла с собой поделать.
   Она чувствовала себя ответственной за этих ребят.

   Даже их музыка теперь не казалась ей отталкивающей. Екатерина Васильевна не могла не отдать должное таланту своих питомцев и тому, с каким усердием они работали. Та неподдельная любовь, с которой они делали свое дело, покоряла ее.
   
   Ей нравились эти ребята все больше и больше, а вот другим жильцам они совсем не нравились, и однажды расстроенный Федор нехотя признался Екатерине Васильевне, что совет жильцов предписал группе «очистить помещение».
   - Ждите здесь! – сказала пенсионерка.
   И ушла. Когда она возвратилась, музыканты не смогли сдержать своей радости. Им сразу стало понятно, что проблема решена – и если не навсегда, то, по крайней мере, очень надолго!

Глава шестая

   А на другой день, когда Екатерина Васильевна была дома одна, в дверь позвонили. На пороге стояла молоденькая, лет семнадцати, девушка с косой до пояса и школьным рюкзаком за плечами.
   - Здравствуйте, - сказала она. Из-под темной челки глянули на Екатерину Васильевну синие глаза цветущей юности. – Вы – мама Тараса?
   Вопрос был задан очень вежливо, но женщина не на шутку растерялась. Обманывать девчушку не хотелось, но… если бы хоть кто-нибудь снова назвал ее мамой!
   - Проходите, - пробормотала Екатерина Васильевна, так и не ответив на вопрос гостьи. – Как вас зовут?
   - Катя. Можете обращаться ко мне на «ты».

   Кате, как и предполагала Екатерина Васильевна, шел восемнадцатый год. Она только-только окончила среднюю школу и собиралась поступать в институт. Тарас был первым парнем в ее жизни.

   Надо сказать, что за Тараса пенсионерка переживала больше всего. Парень – сирота, в его судьбе и так достаточно горя. Женщина решила получше приглядеться к этой Кате. Послушать, что та будет говорить. Ежели девчонка начнет кидаться фразами вроде «Ах, я без него жить не могу!», значит, надо немедленно гнать ее взашей. А Тарасу, да и остальным троим, объяснить, что построенные на красивых словах отношения обычно заканчиваются очень плачевно.
    Но Катя не говорила громких слов. Вкратце рассказав о себе, она молча пила чай.
    Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка отставила чашку в сторону.
    - Вас удивляет, что я молчу? – Катя словно прочла мысли хозяйки. – Не удивляйтесь. Я люблю не говорить, а делать.
   Екатерина Васильевна не верила своим ушам. Именно это она больше всего хотела, но меньше всего надеялась услышать.
   - Кстати, вот, - гостья достала из своего рюкзака какую-то вещь, завернутую в полиэтиленовый пакет. – Я обещала – я сделала.
   Это была куртка Тараса. Обыкновенная синяя джинсовка, только теперь на спине красовалась картина, аккуратно вышитая гладью. Череп, окруженный темно-красными розами. Настоящее произведение искусства. От восхищения у Екатерины Васильевны перехватило дыхание. Сколько сил, сколько времени, сколько любви вложила девушка в эту работу!
   - Передайте, пожалуйста, сыну.
   - Да-да, - пенсионерка растерянно кивнула. Она все еще не могла отвести глаз от шедевра.

   Она больше не сомневалась в Кате. Когда за гостьей закрылась дверь, пенсионерка поймала себя на мысли, что, пожалуй, смогла бы доверить этой девушке даже своего Алешу…

Глава седьмая

   Тарас был в восторге от обновленной куртки. Когда же эмоции чуть поутихли, парень застенчиво поинтересовался у Екатерины Васильевны:
   - Как вам Катя? Понравилась?
   - Вроде того.
   - А почему, если не секрет?
   Женщина задумалась.
   - Наверно, потому что не старалась понравиться…

Глава восьмая

   Основную часть репертуара группы писал Федор. Причем делал это так, как если бы от каждого слова, от каждой ноты зависела его дальнейшая судьба. Федор был перфекционистом до мозга костей и всегда стремился к совершенству, не давая при этом спуску ни себе, ни другим. Он мог часами самозабвенно терзать инструменты и собственную глотку, добиваясь нужного звука, или перебирать кучу исписанной бумаги, тщательно взвешивая слова и строки. Парень отдавал искусству всего себя, без остатка, и в такие моменты на него было больно смотреть. Зато когда все получалось так, как он хотел, Федор был по-настоящему счастлив.

   Екатерина Васильевна терпеливо слушала, как Федор читает ей свой новый текст, а затем – его же, только с небольшими исправлениями. Правки были совершенно незначительными, но юноша мучительно решал, какой вариант лучше: первый или второй. Вчера ему казалось, что второй, но сегодня все началось сначала.
   Когда он наконец определился, выбрав первое, а не второе, вид у него был безумный. Растрепанные волосы облепили вспотевшее лицо, глаза полыхали каким-то диким огнем. Постепенно огонь стал затухать. Федор в изнеможении рухнул на стол, за которым сидел.
   «Он же так с ума сойдет! – с тревогой думала Екатерина Васильевна. – Нельзя же так убиваться!..»
    Она не раз говорила это Федору. Да и коллеги его говорили. Парень вздыхал и грустно кивал, но продолжал работать на износ, вызывая одновременно и жалость, и восхищение.

   Стояла июльская жара, и Федор с утра ходил без футболки. Екатерина Васильевна смотрела на тоненькие, обтянутые полупрозрачной кожей косточки, и не могла сдержаться:
   - Надо тебе, Федя, жирку набрать! В чем у тебя только душа держится?..
    Юноша медленно поднял голову. Он снова не видел и не слышал ничего вокруг. Взгляд его устремился в далекий неведомый мир, открытый ему одному…

   В молодости Екатерина Васильевна много читала о великих поэтах, художниках, композиторах. Люди, умеющие создавать прекрасное, виделись ей волшебниками, почти богами. Как же она мечтала познакомиться с кем-нибудь из них! Екатерина Васильевна всю жизнь проработала учительницей русского языка и литературы, и за это время ей иногда удавалось организовать детям встречу с писателем. Но каждый раз ее постигало горькое разочарование. Оказывается, далеко не каждый пишущий – творец… «Творцы – это необыкновенные, неземные люди, - вздыхала про себя учительница, провожая очередного графомана. – Нечего и думать о том, что однажды можно будет увидеть такого человека своими глазами…»
   Она смотрела на измученного Федора, постепенно осознавая, что в эту самую минуту перед ней сидит именно такой человек, для которого умение творить – одновременно и дар, и проклятие…
   

Глава девятая

   - Это не у вас руки растут из задниц, а у них уши!..
 
    Первый концерт, к которому все так долго готовились, прошел ужасно. Немногочисленная публика в штыки встретила молодую группу, и сейчас все четверо, злые и раздосадованные, сидели у Екатерины Васильевны. Та напекла по случаю дебюта пирогов, но даже Роман, никогда не отказывавшийся от еды, не посмотрел на них.
   Все выглядели такими убитыми, что женщина рассердилась:
   - Только не говорите мне, что готовы все бросить из-за каких-то идиотов!
   Музыканты медленно переглянулись. Первым заговорил обычно молчаливый Тарас.
   - Даже если меня вообще никто не будет слушать, я все равно буду играть!
   - А я еще и колесную лиру освою! – поддержала Анна.
   Бледный как полотно Федор молчал, но за него все говорили его пылающие глаза.
   А Роман посмотрел на Екатерину Васильевну и спросил:
   - Теть Кать, а с чем пироги? Есть хочется!
   Все засмеялись, и в тот же миг музыканты почувствовали, что жутко голодны.   
   Требовалось немедленно восстановить силы.

Глава десятая

       Однажды Екатерина Васильевна, зайдя в подвал к музыкантам, застала своих подопечных за странным занятием. Роман совал в лицо начинавшему терять терпение Федору какие-то рисунки:
   - Да поймите вы! Без нормальных костюмов нам не обойтись! Публика приходит посмотреть на рок-звезд, а не на гопоту!
   Анна и Тарас, явно устав от происходящего, хмуро молчали. На появление пенсионерки никто не обратил внимания.
   - На какие деньги? – устало спросил Федор, все еще надеясь вразумить разошедшегося басиста. – И так на всем экономить приходится, а тут любое ателье с нас три шкуры сдерет. Или ты сам шить собрался, рок-звезда?
    - Ну, можно же найти подешевле! – не унимался Роман.
    - Можно-то можно, - заговорила Анна, - только тогда оно и развалится прямо на тебе! Я вот однажды себе платье шила...
   Екатерина Васильевна смотрела на своих питомцев. Федор в серой кофте с капюшоном, Роман и Тарас в ношеных клетчатых рубашках, Анна в футболке с надписью «Хорошее дело браком не назовут»… Идея Романа показалась пенсионерке не такой уж и глупой.
   Она решительно выступила вперед.
   - Будут вам костюмы, ребята!
 
    Когда-то она очень любила шить. Шила себе, мужу, сыну, друзьям и знакомым. Даже посторонним людям шила, когда нужны были деньги. Все восторгались ее работой. Так почему ей не вспомнить сейчас об этом? Разве не сможет она сшить три костюма для парней и платье для Анны?..

   Пенсионерка сама удивлялась, насколько хорошо она, оказывается, помнит свое любимое занятие. Руки сами порхали над тканью. К работе также присоединилась Катя, подружка Тараса. А сам Тарас раздобыл где-то целую гору металлических клепок, гаек, шипов и цепочек. Все это шло в дело, и долго ли, коротко ли, наряды были готовы.

    Анна примеряла изысканное травянисто-зеленое платье, расшитое черным, желтым и зеленым бисером. Платье изумительно сочеталось с ее рыжими волосами и подчеркивало всю красоту фигуры.
   - В жизни не видела такой красоты! – восхищенно призналась девушка.
   Парни с не меньшим удовольствием облачились в свои новенькие черные штаны и куртки.
   Никогда еще четверка не смотрела на Екатерину Васильевну с таким уважением!

Глава одиннадцатая

   Как-то вечером Екатерина Васильевна вышла из дома – и тут же остановилась, прислушавшись. Невдалеке, за кустами сирени, происходила безобразная сцена.
   - Ты позоришь фамилию! – гневно кричала какая-то женщина. – Из-за тебя стыдно людям в глаза смотреть!
    В ответ раздался непривычно жалобный, умоляющий голос Федора:
    - Мама!..
   Сердце Екатерины Васильевны екнуло. Перед глазами возник образ покойного Алексея.
    Она подошла поближе.
   
    У самого входа в подвал стоял Федор, а рядом – высокая худая дама, немолодая и явно небедная.
   - Мама, музыку я не брошу.
   - И ты еще смеешь называть антиискусство музыкой! – задохнулась от негодования высокая дама. И вдруг сбавила тон. – Мы же старались привить тебе хороший вкус! Ты еще не родился, а мы уже ставили тебе Бетховена, Моцарта…
   - Похоже, все эти бетховены-моцарты надоели мне еще до рождения!..
   Высокая дама снова вспыхнула:
   - Когда Даня бросил училище, мы думали, худшего уже не случится!..

   Старший брат Федора, Даниил, работал на ферме. Внешне братья были похожи, даже несмотря на то, что стригся Даниил коротко и телосложение имел куда более крепкое. Однако на этом их сходство заканчивалось. К музыке, как и к другим видам искусства, старший любви не питал. Екатерина Васильевна познакомилась с ним, когда он приезжал навестить брата. Даниил был человеком приземленным, грубоватым, но Федора любил, а к его роду деятельности относился по принципу «чем бы дитя ни тешилось».

   Высокая дама продолжала кричать, и со слов ее выходило, что отпрыски огорчили родителей дважды. Сначала старший – тем, что не захотел связать свою судьбу с нотами и аккордами. Потом младший – тем, что для него ноты и аккорды были смыслом жизни.

    Екатерине Васильевне внезапно почудилось, будто на месте музыканта стоит сейчас ее Алексей, а на месте разгневанной матери – она сама. По окончании школы Алеша хотел пойти в программисты, но они с мужем настаивали, чтобы он пошел по стопам отца и стал пожарным. Героическая профессия, достойная настоящего мужчины – не то что эта непонятная возня с компьютером!.. Сын подчинился. Скоро будет четыре года, как в доме овдовевшей к тому времени Екатерины Васильевны раздался звонок и казенный каркающий голос сообщил ей, что Алексея больше нет…
   - Ты больной! На всю голову! Тебя потому и в армию не взяли!..
   - Послушайте! – срывающимся голосом начала Екатерина Васильевна, выйдя из темноты и обращаясь к матери Федора.
   Та недовольно обернулась, поджав тонкие, красиво накрашенные губы.
   - Вы кто?
   - Я мать, - отвечала Екатерина Васильевна. – Такая же мать, как и вы. И я тоже хотела своему ребенку добра, как вы сейчас. Я точно так же решала, кем ему быть. А если бы не это, - Екатерина Васильевна с трудом сдерживала слезы, - сейчас он был бы жив!
   Они смотрели друг на друга. Две матери.
   А Екатерина Васильевна уже не могла остановиться:
   - Оба ваших ребенка живы! Здоровы! Вы можете их обнять! Чего вам еще надо?! – она не заметила, как перешла на крик. – Господи, какая же вы дура!..
   Слезы наконец хлынули – целые потоки слез. Сквозь них Екатерина Васильевна ощутила, как Федор, много раз слышавший историю Алексея, обнял ее и крепко прижал к себе…

Глава двенадцатая

   Екатерину Васильевну все еще немного удивляло то, что Анне нравится суровая мужская музыка.
   - Это у меня от отца, - поведала волынщица, когда пенсионерка спросила ее об этом. – Наследственное.
   - Твой папа слушал такую музыку?
   - Слушал. Мне мама рассказывала, что слушал. Сама-то я его никогда не видела. Возможно, он даже не знает, что я родилась. Просто… Просто мама очень хотела ребенка.
   Анна говорила спокойно. В ее голосе не было ни малейшей обиды.
   - Тебе бы хотелось найти отца? – продолжала Екатерина Васильевна. – Он бы гордился тобой!
   - Зачем? У него своя жизнь, у меня – своя. Но хотите верьте, хотите нет, я не сержусь на него. Он ведь не обманывал ни меня, ни мою маму. Просто он не хотел детей. И я не хочу.
   Девушка помолчала немного и продолжила:
  - А вообще я ему очень благодарна. За одну вещь. Да-да, не удивляйтесь, тетя Катя! От него я унаследовала лучшее из всего, что только могла унаследовать – любовь к музыке.
  - К тяжелой?
  - Да. Эта музыка сама нашла меня еще в детстве. Я тогда почему-то сразу почувствовала: это мое. А потом мама рассказала мне про отца. Сама она рок не любит, не понимает.
  - Ну, алименты-то он хоть платил?
  - Нет, но мы и без них не бедствовали. Для меня деньги – не главное, теть Кать. Отец дал мне то, что делает меня счастливой, - Анна взглянула на Екатерину Васильевну своими выразительными янтарными глазами, - и этого, в отличие от денег, у меня никто не отнимет!

Глава тринадцатая

   Екатерина Васильевна смотрела, как ее питомцы наряжают новогоднюю елку. Смех и веселье стояли в доме. Поразительно, как быстро год подошел к концу… Время, когда-то ползущее вяло и лениво, понеслось с ошеломляющей быстротой, едва в жизни пенсионерки снова появились те, ради кого ей хотелось жить.

   Тридцать первого декабря Екатерина Васильевна пошла в магазин – хлеба купить, но в итоге купила еще и мандаринов – ребят порадовать. Курицу – куры были хорошие, да и на новогоднем столе курица точно не помешает. Разных консервов, чая – по привычке, на черный день. Крахмала – помнится, Ромка просил киселя… Только в мясной отдел она не стала заходить: накануне Даниил со словами: «Ешь, чудик! Жри от пуза и друзей своих угости!» - вручил Федору полную сумку отборного мяса. Разумеется, больше всех подарку был рад Роман.

   Женщина возвращалась домой счастливая. Дела у ее подопечных стали потихоньку налаживаться. Конечно, до широкой известности было еще далеко, но о молодом коллективе заговорили, да и публика стала относиться куда почтительнее. Дело наконец сдвинулось с мертвой точки.
   Но главное было не это. Екатерине Васильевне все еще не верилось, что Тарас начал называть ее мамой…
   - Здравствуй, Катерина!
   Это была Людмила. Та самая подруга, которой когда-то вдруг стало не комильфо водиться с теми, у кого нет в зятьях бизнесменов, а в гаражах – крутых автомобилей.
    - Прекрасно выглядишь! – бодро, но как-то невесело звучал голос Людмилы. – С наступающим!
   Екатерина Васильевна смотрела на ее фальшиво улыбающееся лицо. В глаза, в которых не было радости. На старый пуховик, в котором она ходила до того, как приобрела дорогую шубу…
   - Олег бросил Марину? – усмехнулась Екатерина Васильевна и по растерянному виду бывшей подруги поняла, что не ошиблась. – Мне некогда. Меня ждут.
   - Ждут? – недоверчиво переспросила бывшая подруга. – Кто? Кошки, что ли?
   Людмила попыталась засмеяться собственной шутке, но вышло неестественно, а оттого жалко.
   Екатерина Васильевна еще раз взглянула в эти растерянные пустые глаза и тихо ответила:
   - Дети.
  И заспешила домой. Ребята наверняка волнуются, тем более что свой телефон она оставила дома.

Глава четырнадцатая

   Какие же они все удивительные! И трудяга Федор, и спокойный, рассудительный Тарас, и Ромка, от одной улыбки которого сразу делается тепло на душе, и яркая, необыкновенно харизматичная Анюта! Они такие разные, но каждый из них – личность и каждый – на своем месте. Нет никаких сомнений, что у такого талантливого и необыкновенно дружного коллектива все получится.
   - С Новым годом!
   Все обернулись. В гостиную, застенчиво улыбаясь, вошла Катя. Короткое черное платье облегало ее стройную фигурку, волосы были распущены и доходили до самых бедер.
   Вечером, помогая на кухне, студентка почувствовала себя неважно. Екатерина Васильевна велела ей отдохнуть и постелила в комнате, когда-то принадлежавшей Алексею. Катя спала, и все немного забыли о ней. Зато сейчас несказанно обрадовались ее появлению: девушка давно уже была своей в этом доме.
   Катя села возле Тараса и молча положила голову ему на плечо. Избранник же в это время накладывал в ее тарелку куски пирога, которые специально приберег для нее. Эта трогательная сцена заставила всех притихнуть. Екатерина Васильевна не сомневалась: юноша, чьи детство и юность были трудными и почти безрадостными, наконец вытащил счастливый билет!..
   Первым пришел в себя Роман. Он повернулся к Анне:
   - Ань, ну теперь-то ты можешь сыграть!

   Анна училась игре на колесной лире и обещала сегодня продемонстрировать свое умение. Теперь, когда Катя проснулась, больше не требовалось соблюдать тишину.

   Девушка поднялась из-за стола и взяла в руки продолговатый деревянный ящичек. Сбоку у ящичка была металлическая ручка. Одной рукой Анна крутила ее, а другой нажимала на клавиши. Пряный тягучий звук поплыл по комнате, и было в этом звуке что-то колдовское, вечное, пришедшее из глубины столетий…

Эпилог

   А после, когда все заснули, Екатерина Васильевна стояла у окна и смотрела в тихую снежную ночь. Снег падал крупными пушистыми хлопьями, создавая ощущение настоящей новогодней сказки, и бело было все вокруг. В жизни пенсионерки было много новогодних ночей, но лишь одну вспоминала она сейчас. Тогда она, будучи еще совсем юной, также стояла у окна, глядя на падающий снег, и мечтала, что когда-нибудь у нее будет большая дружная семья. Трое сыновей и красавица-дочь. Верило, свято верило юное сердце, что мечта обязательно сбудется…
   Екатерина Васильевна улыбнулась той, прежней, себе. Тихо было в доме. И в этой сказочной тишине спала, видя добрые сны, ее большая счастливая семья.

    2022