Четырнадцать

     Давно это было – в те незапамятные времена, когда по московским улицам ещё можно было ездить как угодно и в два ряда где угодно парковаться. Свобода перемещения пахла бензином, мятыми бамперами и битыми фарами.
     Но уже в то время утренний интернет изобиловал гороскопами от четы Лгоба. Следом за предсказаниями заманчиво выпадали психологические тесты – разгадай себя, и ты научишься управлять миром! Любочка быстро пролистала астрологические прогнозы, многообещающие, как блестящие конфетные фантики, и тут её внимание привлёк тест. «Сколько вам психологических лет?», – вопрошал он.
     «Ваш возраст:18. Как и любой подросток, вы энергичны, любопытны и бесстрашны», – сообщил Любочке бесстрастный Яндекс. Точно, восемнадцать – только не ей, а дочке Насте. Любочка рассмеялась и показала результат мужу, повязывавшему галстук у неё за спиной. Муж, человек взрослый, серьёзный и к тому же врач, заметил: «Какие негодяи!  Это ж надо – пририсовать тебе лишних четыре года!»
     Ответ мужа Любу не удивил: муж был на неё сердит. Даже не то чтобы сердит, но ошарашен. Потому что Любочка – между прочим, тоже человек взрослый, серьёзный и к тому же инженер-конструктор – неожиданно купила машину. То есть, для мужа неожиданно. В семье уже была машина, старенький жигуль. Мужнина машина – Любочка с этим зверем, красным, четырёхглазым, с хромированными молдингами, справиться не могла, а порулить очень хотелось. Пришлось приобрести иномарку с автоматической коробкой передач.

     «Ничего не четырнадцать», – сама себе сказала Любочка и впервые поехала на работу на новом автомобиле. Вот едет она по Москве, и даже больше не едет, а стоит в пробках, и размышляет: а что собственного плохого в четырнадцатилетнем возрасте? Всё неприятное чудесным образом забывается быстро, и остаётся только самое яркое и занимательное. В четырнадцать у Любочки было волшебное пионерско-комсомольское детство, и с большой советской делегацией поехала она на Международный слёт молодёжных организаций стран Варшавского договора в ГДР. И где теперь это детство, эта ГДР и этот договор – но в анналах у Любочкиной мамы ещё хранилась газетка с фотографией, на которой Любочка с мальчиком Серёжей, или Вовой, она точно не помнила, возлагала венок от пионеров Москвы к памятнику Солдату-освободителю в Трептов-парке.  Так и стоят они: мальчик Вова, или Серёжа, Любочка и Солдат в развевающемся плаще, с опущенным мечом в одной руке, а другой он прижимает к груди маленькую спасённую девочку.
      
      И вот, в прекрасном, навеянном воспоминаниями настроении, подъезжает Любочка к своему офису. А офис находился не где-нибудь, а на улице Пушкинской прямо рядом с огромным серым домом, Советом Российской Федерации, и машин там было видимо-невидимо. Ездить Любочка конечно умела, а вот парковаться… Но что-то же надо было сделать, приткнуться куда-нибудь как-нибудь: все гудят, торопят, ругают её. Растерялась, как будто и впрямь четырнадцать.
      На пике полного Любочкиного отчаянья от серой-серой стены большого-большого дома отделилась высокая широкоплечая фигура. Это был Солдат в развивающемся плаще. В одной руке он держал АКМ дулом вниз, а другой… отдал честь Любочке и вежливо представился. Сергей? Владимир? «Не можете припарковаться? Не волнуйтесь: сейчас я перекрою движение, и вы спокойно встанете вон туда», – широко улыбнулся он. В следующее мгновение улица замерла, и машина идеально ровно заняла своё место у бордюра.
      «Ну что же – четырнадцать так четырнадцать», – без спора согласилась Любочка.



17 июня 2022