Пьянчужка Надя

Не о больном безвременном распаде
Большой страны веду я нынче речь.
Мне вспомнилась сейчас пьянчужка Надя.
И это нужно в памяти сберечь.

Родился пить - так пей, пока не умер!
Не пить у Нади не хватало сил,
Зато какой фартовый добрый юмор
Порою в этой карлице сквозил!

В их комнатах нередко слышал грохот
Весь густо населённый наш подъезд.
И все гадали: что за громкий опыт,
Должно, охота к перемене мест?

Спросили Надю, в очередь за хлебом
Пришедшую, ещё - за бутыльком:
- Зачем вы часто двигаете мебель?
Нам этот звук до боли стал знаком!

- Какая мебель? Мебель в доме редка!
У нас одна лишь табуретка есть,
И вот с утра мы делим табуретку:
Кто отобрал - тому на ней и сесть!

Муж Нади, по обличью уголовник,
Был просто некрасивым мужиком,
Работал, пил, к жене дышал неровно
И всем был добродушием знаком.

Их сын Андрей частенько спал в подьезде,
Похоже, день за два недоедал.
А воры к нашей бабушке прилезли -
Усовестил, и даже наподдал!

Хорошая соседская семейка,
Не из рвачей, банкиров и барыг.
Тогда о том - поди, уразумей-ка,
А вот теперь - по-новому постиг.

Пила Надежда горькую, и часто.
Чай, быт семьи - не монастырь в миру.
Чтоб трезвой стать супруге для контраста,
Муж как-то запер Надю поутру.

Ушёл к станку, а Надя протрезвилась,
И похмелиться, стало быть, должна.
Из простыней некрепких - сделай милость! -
Канат свивала бедная она.

Балкон их был повыше, на четвертом.
У третьего она оборвалась.
И санитар сказал: "Какого чёрта?" -
Меся до Нади жалкой клумбы грязь.

Так было где-то двух эпох промежду,
Был нашим армянин и гагауз.
Оборвалась нетрезвая Надежда,
А после рухнул трезвый наш Союз.

Но я об этом думаю нередко,
На клумбу смерти глядя из окна:
А отдали бы нашу табуретку,
Когда б подольше пожила она?