И весь нудистский Эрмитаж

Опять из чата весть "благая",
Вновь там какой-то персонаж,
И Афродиту, что нагая,
И весь нудистский Эрмитаж
За оскорблённые им чувства,
И за неистовый разврат,
Порнухой звал, мол, не искусство,
Имея "праведный" свой взгляд.
Но книгу Бытия читая,
Ее он, видно, не листал,
Мысль появляется простая, -
Кто это первым осознал?
Гулял Адам так по Эдему,
Вкусив запретного плода,
Вот он и поднял эту тему,
И чувство осознал стыда.
Наивен был он и невеждой,
Выгуливал нагую плоть,
Довольный кожаной одеждой,
Что наделил его господь.
В ней перед Евой красовался
И Ева тоже, но беда!
"Стилист" на дереве извивался,
И втюхал ей вкусить плода.
Тогда лишь только осознали,
Что обнажёнка - это зло,
А заодно так и создали,
Для моралистов ремесло.
Теперь им стыдно за Адама,
За Еву, Господи прости,
А уж когда иная дама,
В своей естественной плоти
Их взгляд и мысли им мозолит,
То заявляют невпопад,
Культуру дескать то позорит
И сеет видом сим разврат.
Шипят подобно тому змею,
Плод предложившему тогда,
В умы внедряя ту ж идею,
И чувство ложного стыда.
Иные дни, другого века,
Меняют вкусы на предмет,
Но в красоте, для Человека,
Постыдного, ей богу нет!
Откуда бы не исходила,
Из нот ли, слов и даже тел,
Не замарать, что сердцу мило,
Не переделать в беспредел.
Чего ей, красоте, бояться?
Она с усмешкой на устах,
Даже не думала стесняться,
За то ль что ей не ведом страх
Так моралисты дружно взъелись?
Она кругом, со всех сторон,
Я не зову, чтоб все разделись,
Ложь пуританства, иди вон.