Похититель света. Из Петрарки

Как я, бывало, жизнь влачил годами,
Так обречён я подвизаться ныне
Без мудрых и полезных наставлений;
Я обделён разумными трудами,
Мадонной не допущен к благостыне
Её очей, где цель моих влечений –
Источник огорчений,
И провожу мои преступно лета
Я, похититель света,
И обретаю вновь ценой свободы
Лишь новые невзгоды,
Тем более виновен, очевидно,
В том, что не так для юности постыдно.

Жизнь обретал в очах я этих нежных,
Их красотою сладостной захвачен,
Пока они ко мне благоволили,
Но этот клад был для меня утрачен,
В дальнейших злоключеньях неизбежных
Надежду на блаженство отдалили,
Скорбей не утолили,
И возроптал я, милостей лишённый,
Страданьем сокрушённый,
Завистники меня чернили хором
Безжалостным укором.
Так я любовному подвержен гладу,
Виновный, уповая на пощаду.

Я тысячу путей изведал, чтобы
Прожить мне день вдали от глаз прекрасных,
Что смертному созданью невозможно.
Искр ангельских, спасительно-опасных
Не избежать, и бесполезны просьбы;
Я воск, и мне вблизи огня тревожно,
А расстоянье ложно.
Я жаждою томлюсь, а где криница?
Я как на ветке птица
Страшусь утратить ломкую опору
И взгляды красть, как вору, 
Мне к ненаглядному подкравшись краю;
Питаюсь тем я, от чего сгораю.

Так заживо вкушаю смерть в огне я,
Сей странный корм для саламандры странной,
И властные страшат меня угрозы;
То агнец я средь пажити желанной,
То вновь гоним Амуром, пламенея;
Жару весною терпят и морозы
Фиалки или розы,
И я терплю, но молча уповаю;
Я пищу добываю
Хищением, но так богата донна,
Пусть даже непреклонна,
Что слишком щедро, хоть не сердобольно,
Меня питает всё-таки невольно.

И то сказать: едва ли жил я прежде,
Чем просияли мне её зеницы,
Жизнь изменив мою, чьи сроки кратки,
Но тянутся людские вереницы,
Приверженные суетной надежде,
А у реки, где ароматы сладки,
До них народы падки.
Амур! А я терплю великий голод,
Стрелой твоей уколот.
Но ты на стрелы скуп, владея луком.
Обрёк меня ты мукам,
Но не пренебрегай ты целью главной,
И жизнь мою возвысь ты смертью славной.

Огнь замкнутый сильнее разгорится.
Его не скроешь ни в каком затворе.
Амур! Вот что ты делаешь со мною.
Кричит во мне сжигающее горе,
И слышат люди, что со мной творится
И скорбь мою обходят стороною.
О мир с толпой дурною,
О ты, судьба, манящая ошибкой,
О свет зарницы зыбкой,
Надежда в сердце у меня гонима,
Но неискоренима.
Страдаю от мучительного жара;
Амур виновен с нею, мне же кара.

Так вынужден терпеть я наказанье
Из-за других, как любящие души;
Для глаз моих чрезмерный свет – расправа;
Где песнь сирены, там заткну я уши,
Но всё равно в раскаянье терзанье,
А в сердце слишком сладкая отрава.
Для лучника забава
Стрелять в меня; мой первый враг недаром
С последним ждёт ударом,
И это для него такая малость,
Что невозможна жалость.
Когда меня так стрелы искололи,
Мила мне смерть – уход от этой боли.

Канцона! Как известно,
Спасаясь бегством, смерть принять позорно.
Не лучше ли упорно
Держаться, как ни далека награда.
И смерть сама – услада,
Кода Амур в стихах внушает слово.
Нет слаще моего удела злого.