О книге Александра Марочкина. Памяти поэта

Памяти брянского поэта Александра Марочкина (16.12.1964 – 26.07.2022)
http://stihi.ru/avtor/marochkins

«МЫ ПРОСТО НЕ ВИДИМ ГОСПОДНИХ ПУТЕЙ…»
О книге Александра Марочкина «Зимняя Ева»

По-разному поэты приходят к своей первой книге. Сегодня процесс изготовления собственной книгопродукции упростился, издательства и типографии охотно сотрудничают с авторами самого различного ранга и толка – как говорится, были бы финансы, любой каприз за ваши деньги. Кто-то напишет первую сотню стихов – и уже торопится, спешит в издательство. Потому-то в последние годы появилось немало книг, которые пекутся шустро, словно блинчики, однако потом либо оседают в квартире незадачливого писаки, либо пылятся на полках друзей и родственников. Люди более профессионального уровня подходят к изданию книги основательно, рукопись вынашивают по нескольку лет и обычно ищут возможности издаваться за счёт Союзов писателей или влиятельных организаций. Если повезёт и хватит таланта – сборники их бывают замечены не только ближайшими коллегами по цеху, но и крупными критиками и престижными конкурсными площадками. Это – закономерные вехи творческого пути любого писателя.

Но есть и третья категория пишущих – они идут к своей заветной книге долго и трудно, иногда всю жизнь. И это уже не просто сборник стихотворений, это – книга-судьба. Книгу именно такого автора ты, читатель, сейчас и держишь в руках. За плечами Александра Марочкина – сложная биография, в которую уместилось всё наше противоречивое, неласковое, мозаичное время последних десятилетий. Его, военного по профессии, не обошли и грозовые всполохи эпохи: участие в качестве командира артиллерийского взвода в горячих точках, безусловно, оставило свой отпечаток и на характере, и на судьбе, и, конечно, на творчестве. Юношеское увлечение поэзией незаметно даже для самого Александра переросло в нечто большее, чем просто любительство, стало потребностью души и совести. Были годы, когда не писалось, когда насыщенная событиями жизнь отодвигала занятие стихами на задний план. Но оказалось, что привычка мыслить поэтическими образами проросла и пустила корни, стала насущной потребностью каждого дня. Так, шаг за шагом, начали складываться и собираться зрелые, осознанные стихи последних лет, выкристаллизовался авторский почерк и интонация, окреп и утвердился самобытный поэтический голос.

Диапазон тем в стихах Александра Марочкина весьма широк: любовные переживания, взаимоотношения людей, социальное самоопределение, узнаваемые реалии городского быта, вопросы, связанные с нравственным и этическим выбором человека, а также мотивы патриотического и гражданского характера – в общем, многие душевные метания и духовные проблемы современного горожанина. И обязательно в каждом стихотворении – будь то пейзажная зарисовка или романтический этюд – присутствует и философская подкладка, и непременная изюминка в виде фирменного авторского насмешливого, иногда язвительного взгляда на вещи.
Кстати, ироническая поэзия в творчестве Марочкина занимает особое место – ей даже посвящён отдельный раздел под интригующим названием «Плюшевый снаряд». Через ироническую призму автором пропускается порой самое заветное, самое сокровенное, самое такое, чего никому и не расскажешь – а вот благодаря специфическому ракурсу это получается и ёмко, и содержательно, и концентрированно по чувству, и слегка словно бы отстранённо. И эта «подушка безопасности» позволяет поэту говорить о том, что для читателя, часто ищущего в стихах отголоски своей жизни, своего опыта и чувств, на самом деле так важно и так близко. Вот такая «Молитва», например, с упоминанием меркантильных черт характера бывшей возлюбленной:

Господи, дай же ей, что хотела!
Денег зелёных дай.
Метров квадратных, младого тела,
только меня не давай.

Вдоволь здоровой и вкусной пищи,
и антикварных бус.
Только меня пусть она не ищет,
даже не вспомнит пусть.
…………………….

Или – такое эмоциональное признание из почти программного стихотворения «Тот самый язь»:

Я – выпотрошенная рыба, тот самый язь.
Поймали, выпотрошили, отпустили –
и смотрите, суки, теперь, смеясь,
как я барахтаюсь, в каком стиле. /…/

Или – не больше не меньше, а диалог с самим Космосом, который пеняет автору на излишний романтизм:

/…/– Эх, Саша, Саша, ты большой чудак.
Я мог тебя продвинуть в президенты!
А ты растратил жизнь на сантименты
и на любовь, которая – пустяк!
………………………….

Ни в каком другом жанре о подобных вещах и в контексте подобных сюжетных поворотов не поговоришь – непременно скатишься в бытовуху, увязнешь в частностях, опустишься до словесной необязаловки… А вот у Марочкина получается делать такие вещи с философским изяществом и точной эмоциональной подачей прямо в читательское сердце. И вглядываешься в эти стихи как в некое мистическое зеркало – и радует их общая тональность, не позволяющая ни при каких обстоятельствах впадать в безнадёгу или нытьё, потому что в конце всех этих раздумий-откровений обычно автором даётся лучик если не яркого света, то уж надежды непременно, пусть даже в ультраироничной, почти саркастической манере:

/…/ и я не стану,
нет-нет, не стану
топить в стакане
свою тоску,
мне всё на свете
по барабану,
я не из тех,
кто пм к виску.
………..

лечусь модельками
и бл***ми,
души остался
один клочок.
души не станет –
любви не станет,
мне душу новую
паучок
сплетёт.
(Стихотворение «Алё»)

В связи с этим как о творческом почерке и несомненных достоинствах стиля хотелось бы сказать о своеобразных и неожиданных концовках этого интересного автора. Это не просто случайные удачные заключительные аккорды или открытые финалы, а концептуальный подход к стихописанию в целом. На концовках у Александра Марочкина прочно держатся все поэтические конструкции, к концовкам стекаются все коды и ключи, там стопроцентно выстреливают все ружья, развешенные вначале. И мне, например, очень по душе эта матрица завершения, всегда и указывающая на уважение автора к своему труду, и помогающая читателю в финале стихотворения прийти к катарсису и остаться с долгим послевкусием.
Вот несколько показательных в этом смысле стихотворных развязок от Марочкина:

До свидания, Ева! Прощай, Адам!
Вспоминай меня летней, от счастья пьяной,
а теперь уходи. По твоим следам
я пущу овчарок и доберманов.
(Стихотворение «На Карла Либкнехта»)

Не любовь – фальшивка, стилизация.
Бездарей топорная игра
в каменных хрущёвских декорациях
к пьесе о бессилии добра.
(Стихотворение «Бессилие добра»)

Я обменял несчастную любовь
на счастье не оказываться рядом.
(Стихотворение «Обмен»)

Не легко, не быстро прорастаем мы –
одиноки, тонки, нелюбимы.
Может быть, удержим наступленье тьмы.
Может быть. Мы неисповедимы.
(Стихотворение «Неисповедимы»)

Сюда же – совет сыну из стихотворения «Дим, с днём рождения!»:

Не поддавайся злобе и хандре,
будь честен, твёрд, люби свою работу.
И улыбайся! Сказки о добре –
совсем не сказки, по большому счёту.

Или – такое самобичевательное признание в стихотворении «Поезд ушёл»:

Я мог спасти вас всех, но я был слеп,
был далеко, а мог ведь быть и рядом.
И может, горьким, застарелым ядом
не отдавал бы ежедневный хлеб.

Или – ещё более жёсткое и покаянное:

Вот, дожив до седин, слепоты и инфарктов,
растеряв всех любивших, не любя никого,
как у стенки под дулом, стоим перед фактом –
мы бежали сквозь счастье, не видя его.
(Стихотворение «За счастьем»)

Афористичность, лапидарная выверенность, напряжённая собранность чувства. И всегда – только собственный, незаёмный взгляд на вещи, собственный угол зрения. И ничего лишнего. Стихи, где сила, индивидуальность и одновременно обаяние авторской личности высвечивают любую мысль, любой эпитет или образ. Это – настоящая поэзия. Безо всяких скидок.

Но разговор был бы неполным, если бы я не коснулась гражданской лирики Александра Марочкина, его совестливой патриотической позиции. Впрочем, а могло ли быть иначе, учитывая самый что ни на есть непосредственный опыт служения Отечеству за его плечами? В своих стихах о России, о сегодняшней непростой ситуации и в нашей стране, и во всём мире поэт максимально честен прежде всего перед самим собой, поднимая болючие вопросы, касающиеся нравственного выбора каждого из нас – выбора трудного, но неизбежного. И в данном случае очень ценно умение автора высказываться, с одной стороны, достаточно прямо, а с другой – не шаблонно и не плакатно, что часто бывает губительным для патриотики средней руки. Здесь очень выручает автора его умение перевоплощаться в своих героев, говорить словно изнутри событий, выстраивать динамичные сюжеты. Вот как, к примеру, заканчивается диптих «В диком поле» о противостоянии на Украине:

Смел ты был на этом свете,
смел, силён, жесток, но глуп.
Воевал, в герои метя –
стал палач и душегуб.
Повторить судьбу Иуды...
Страшно за тебя, браток.
Люди через век забудут.
Но не Бог.

Или – вот такие пронзительные слова из материнской колыбельной смертельно раненному ребёнку:

Спи, мой сыночек, спи!
Злые коты – в степи.
Капельку потерпи,
не умирай…
Наши уже в пути.
Спи и во сне расти.
Солнце должно взойти,
баю-бай.

В этом же ряду – и неожиданно обнадёживающая мысль там, где нечем утешить:

Простите мне этот печальный мотив,
но ближе победа от наших смертей,
и может быть, все-таки Бог справедлив –
мы просто не видим Господних путей.
(Стихотворение «Печальный мотив»)

И всё-таки главные слова, мне кажется, автор произносит в стихотворении «Богатыри» – и подаёт её как самую незыблемую надежду, как самую светлейшую веру:

Богатыри рождаются средь нас –
рука тверда и крепко держит знамя.
Никто из нас Россию не предаст:
мы русские, и Бог, как прежде, с нами.

Предельная интенсивность чувств, беспощадная и единственно возможная в серьёзной поэзии оголённая искренность и подлинность создаваемых картин и, конечно, техническое мастерство, позволяющее автору точно находить нужные эмоции и форму для них, делают Александра Марочкина ярким и запоминающимся явлением в современной литературной жизни России. И очень хочется, чтобы читатель запомнил это имя и чтобы «Зимняя Ева» стала другом и верным спутником для многих любителей истинно русского, чистого, глубинного поэтического слова.
В добрый путь!

P. S. 26 июля 2022 года, пока книга готовилась в типографию, пришло трагическое известие о внезапной кончине Александра Марочкина. Пусть эта вышедшая уже посмертно книга останется доброй и светлой памятью о замечательном поэте и человеке.

Валерия САЛТАНОВА,
поэт, литературный критик,
член Союза писателей России
Ростов-на-Дону

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Стихи Александра Марочкина из книги «Зимняя Ева»:

БЕЗМОЛВИЕ

От неба стекловатного темно,
и вместо утра наступает вечер,
но солнцу почему-то всё равно,
что птицы не галдят и не щебечут.

Безмолвие январское томит.
Есть в сумраке тоска и неизбежность,
что солнце прогорит и улетит,
растратив всю космическую нежность.

Когда надежды нет, что будет свет,
а света нет, поскольку нет надежды,
светила улетают от планет,
орбиты оставляя безмятежно.

Светила улетают и скорбят…
Планеты погибают подо льдами.
Светила оглянуться не хотят
и остывают, остывают сами.

Нелепая холодная звезда
затеряна в космической пустыне.
Я согревать планеты перестал,
и сам не согреваюсь больше ими.

НЕ ПЛАЧЬ

Не плачь, Марина, мёртвые питомцы
давно в собачьем правильном раю,
и им теперь на всех хватает солнца,
да и сосисок вдоволь выдают.

Не плачь, Марина: у собак и кошек,
в отличие от женщин и мужчин,
один посмертный путь, и он хороший –
не взять их в рай нет никаких причин.

Они нас ждут, нам остаётся малость –
не угодить в котёл и вечный мрак,
чтобы потом, перевалив за старость,
вновь приласкать людей, котов, собак…

КТО Я?

Иногда захлёстывает подлость –
и к ноздрям подкатывает грязь.
Я, вдыхая мерзостную волглость,
понимаю: жизнь не удалась.

Не совсем, но крупными кусками –
так частят, что разбирает злость!
Чахлыми смешными островками
между ними то, что удалось.

Жизнь летит, а я почти на месте.
Жизнь умчит, обрезав поводок.
Кто я, Боже, нолик или крестик?
Божеской удачи островок?

Может, я Твоя недоработка?
Гнутый гвоздь? Просчёт? Вчерашний снег?
Или я – счастливая находка?
Чей-то шанс? Удача? Человек?

МНЕ ЛЮБВИ

Господи, Господи, мне любви!
Остальное возьми – может, людям надо? –
паутину липкую оборви
чёрных вдов, каракуртов и шелкопрядов.
Как светло улыбаются, как хотят
занести свой яд под пальто и кожу:
ах, реснички, ах, персика аромат! –
паучок игрив, красив, осторожен.
Я уже нарывался, как тот сапёр –
приходилось потом по живому резать,
и плеваться кровью, и пить раствор
спирта с правдой, и прижигать железом
искорёженный, кровоточащий мозг,
поражённый непревзойдённым ядом.
Будто дизельный двигатель шёл вразнос:
я хочу, я хочу,
           я хочу быть рядом...
Что-то лечится временем, что-то – нет,
я хотел быть рядом, да вот не вышло.
И давно бы должен я быть отпет,
но любовью вдруг одарил Всевышний.
Как же ловко любовь замещает яд,
как врастает в еле живую душу!
А берёзки радостно шелестят:
он укушен, укушен, опять укушен.

ТАМ ОСТАЛОСЬ

Я мог влюбиться в тысячу других
зовущих нежных незамужних женщин,
но свет невероятных глаз твоих
не дал увидеть тех, кто светит меньше.

Я встречи ждал, искал и находил,
ты становилась ближе и роднее,
и всё сильнее голос твой манил,
и нрав крутой, и бесконечность шеи.

И твой ответ – презрительное «нет» –
мне почему-то вдруг казался нежным,
и приближаться пасмурный запрет
я трактовал наоборот, конечно.

Я весь горел, и я тебя поджёг.
Мы пламенели, реяли, витали...
И город весел стал и краснощёк,
как будто подсмотрел любви детали.

Упиться настоящим допьяна –
такая глупость. И такая радость!
Мы попытались вычерпать до дна
свою любовь – но там ещё осталось.

ПОДАЙТЕ НА ПРОПИТАНИЕ!

Кто сегодня скинет сто рублей,
тот получит двести поцелуев!
Индивидуальный соловей
ваше сердце вежливо взволнует.

Он расскажет о своей любви,
о, змее казавшейся котёнком,
сто рублей отправь – и оживи
наших чувств смешного оленёнка.

Ты узнаешь – что там сто рублей! –
он расскажет и за половину
про упавших с неба журавлей
и клинки, направленные в спину.

Кто ещё слезинку на щеке
промокнёт стихом, как промокашкой,
и запустит нежно по руке
счастья невесомые мурашки?

Прикоснётся бережно к душе,
сохранит без боли и халтуры
рай в осточертевшем шалаше
за такую мелкую купюру...

ЭПИЗОД

Ты где-то рядом – жаль, не знаю, где.
Куда идти, чтоб оказаться ближе?
Декабрь упрятал город в темноте,
и тот затих – суров и неподвижен.

Я на распутье. Ночи так длинны!
Декабрь верёвки вьёт из одиночек.
Нет никого, и у больной луны
отгрызла ночь немаленький кусочек.

Большим калибром лупит светофор,
от жёлтых вспышек жутко и тревожно:
их очередь неслышная в упор
рвёт душу тяжело и безнадёжно...

Декабрь пройдёт – наступит новый год,
луна поправится, а солнце разгорится.
Забудется расстрельный эпизод.
И повторится.

РОДСТВО

Очень хочу тишины
                и торшерного мягкого света,
а за открытым окном –
             ласковой темноты.
Маленьким светляком
                на ночной стороне планеты –
крохотный наш мирок,
              в котором лишь я и ты.

Воздух плывёт в окно –
             в нём, словно в крепком чае,
запах цветущих лип,
                горечь и волшебство.
Очень тебя люблю…
              Господи, пусть, растаяв,
ночь нам оставит душ
                случившееся родство!

ПОКА ОН СПИТ

Ребёнок спит, перехитрив будильник,
у суеты отжулив пять минут:
ему пока лошадкою двужильной
не нужно отышачивать уют.

Пусть подрастёт, мультяшки и киношки
посмотрит о сияющем добре.
Отсыпь же, Боже, в мягкие ладошки
любви, как мандаринов в декабре,

под Новый год! Тебе ведь это просто –
достал её тотальный дефицит…
Открой же, Боже, безлимитный доступ,
пока он спит.

НЕИСПОВЕДИМЫ

Лава остывает, замедляет бег,
а потом на ней – увы, не скоро! –
вверх пойдёт орешника тоненький побег
без воды, надежды и опоры.

В жизни много смыслов, и один из них –
прорастать на каменных откосах.
Может быть, получится удержать ледник.
Может быть, Асклепий срежет посох.

Не легко, не быстро прорастаем мы –
одиноки, тонки, нелюбимы.
Может быть, удержим наступленье тьмы.
Может быть. Мы неисповедимы.