George Gordon Byron. Love and death

Я за тобой следил, в пылу войны
Говтов был драться, чтоб спасти тебя,
Но был ли так беспечен мой порыв
Когда свобода без любви горька.

Я за тобой следил, когда скала
Разбила в шторм наш маленький корабль
И в страхе умолял: держись, рука
Моя к тебе протянута, ты слаб.

Я за тобой следил, когда болезнь
Тебя свалила: укрывал, жалел,
Был утомлён ворчаньем из бездн,
Но лишь бы ты остался жив и цел.

Земля дрожала, стен раздался треск,
Как от вина шатался мир хрипя.
Кого искал я в зале среди всех?
Чья безопасность так важна? Твоя.

Когда я задыхался в темноте,
Не понимая как тебя найти,
Удушливая смерть шептала мне:
Живи, найди, спаси его! спаси.

И так всегда; но это не любовь
Лишь мой огонь! Безвольная судьба,
Я не могу винить тебя всерьёз,
Я глуп напрасно, тень боготворя.
.
.
I watched thee when the foe was at our side,
Ready to strike at him – or thee and me
Were safety hopeless – rather than divide
Aught with one loved save love and liberty.
.
I watched thee on the breakers where a rock
Received our prow and all was storm and fear,
And bade thee cling to me through every shock;
This arm would be thy bark, or breast thy bier.
.
I watched thee when the fever glazed thine eyes,
Yielding my couch and stretched me on the ground,
When overworn with watching ne’er to rise
From thence if thou and early grave hadst found.
.
The earthquake came, and rocked the quivering wall,
And men and nature reeled as if with wine.
Whom did I seek around the tottering hall?
For thee. Whose safety first prove for? Thine.
.
And when convulsive throes denied my breath
The faintest utterance to my fading thought,
To thee – to thee – e’en in the gasp of death
My spirit turned, oh! oftener than it ought.
.
Thus much and more; and yet thou lovs’t me not,
And never wilt! Love dwells not in our will
Nor can I blame thee, though it be my lot
To strongly, wrongly, vainly love thee still.