Осип Мандельштам - Odysseus kehrte heim

*  *  *

Золотистaго  меда  струя  из  бутылки  текла
Так  тягуче  и  долго,  что  молвить  хозяйка  успела: --
"Здесь, в  печальной  Тавриде,  куда  нас  судьба  занесла,
Мы  совсем  не  скучаем",  --  и  через  плечо  поглядела.

Всюду    Бахусу  службы,  как  будто  на  свете  одни
Сторожа  и  собаки,  --  идешь  --  никого  не  заметишь.
Как  тяжёлыя  бочки,  спокойные  катятся  дни,
Далеко  в  шалаше  голоса,  -- не  поймёшь,  не  ответишь.

После  чаю  мы  вышли  в  огромный  коричневый  сад,
Как  ресницы,  на  окнах  опушены  тёмные шторы.
Мимо  белых  колонн  мы  пошли  посмотреть  виноград,
Где  воздушным  стеклом  обливаются  сонныя  горы.

Я  сказал,  виноград,  как  старинная  битва,  живёт,
Где  курчавые  всадники  бьются  в  кудрявом  порядке;
В  каменистой  Тавриде  наука  Эллады, --  и  вот
Золотых  десятин  благородныя,  ржавыя  грядки.

Ну, а  в  комнате  белой,  как  прялка,  стоит  тишина.
Пахнет  уксусом,  краской  и   свежим  вином  из  подвала.
Помнишь,  в  греческом  доме:  любимая  всеми  жена,--
Не  Елена,  другая, --   как  долго она  вышивала?

Золотое  руно,  где  же  ты,  золотое  руно?
Всю  дорогу  шумели  морския   тяжелыя  волны,
И,  покинув  корабль,  натрудивший  в  морях  полотно,
Одиссей  возвратился, пространством  и  временем  полный.

 (август  1917,  Алушта)


OSSIP  MANDELSTAMM

*  *  *

Aus  der  Flasche  mit  Honig  verflosz  seine  goldene Pracht
So  langziehend  und  traeg`,  dasz  die  Wirtin  vermochte  zu   sagen:
"Hier  im  traurigen  Tauris,  wohin  uns  das  Schicksal  gebracht,
Kennt  man  kaum  Langeweile",--  und  blickt;  ueber  Schulter verschlagen.

Man  dient  Bacchus  hier  eifrig,  als  ob  diese  Welt  so  gewollt,   
Dasz  nur  Hunde  und  Waechter  verblieben,--  so leer  sind  die  Orte.
Wie  die  Faesser, so  schwer  sich  ein  Tag  nach  dem  anderen  rollt,
Fern  sind  Stimmen  der Nachbarn,  und  selten  die  Worte.   

Nach  dem  Tee  traten  wir  in  den  Garten,  so  riesig  und  braun.
Wie  durch  Wimper  sind  Fenster  mit  dunklen Gardinen  umschlossen.
An  Weisz-Saeulen  vorbei  gehen  wir,  uns  die  Trauben  zu  schau`n,
Zu  den  Bergen  hinauf,  welche  schlummern, durch  Luft-Glas begossen.   

Wie  antikes Gefechtsfeld  ist  hiesiger Weinstock, so staubig  und  herb,
Von  kraushaarigen  Reitern  in  lockigen  Reihen  betreten;
Dieses  steinige  Tauris  hat  Wissen  von  Hellas  vererbt,--
In  den  goldenen,  noblen  und  rostigen  Beeten.

Weiszer  Webstuhl  in  Stille  des  Zimmers  verbleibt,  wie  er  blieb.
Aus  dem  Keller  riecht`s  Essig,  und  Farben,  und  gaerende  Reben. 
Weiszt  du  noch: diese  Gattin,  die  Griechin,  von  allen  geliebt,
Nicht  die  Helena,  sondern  die  Andre  --  wie  lang`  tat  sie  weben?   

Gueldnes  Vliesz,  wo  bist  du,  -- oh,  das  goldene  Vlies?   
Schwer  war  Meer  im  Verlauf  jenes  Weges, des  langen und bangen.
Und  vom  Schiff  abgestiegen,  das  die  Segel  in  Stuermen verrie;, 
Kehrte  heim Odysseus,  mit  den  Zeiten  und  Weltraeumen   schwanger.
.
.
.(