Гончий

Жилось в Румынии далёкой,
Где паруса от кораблей,
Просвечивали дань глубокую
Потех, широт и викарей.
А заведовали ими томными,
Двое важных государей.

Враждовали они страшно,
Посылая рыцарей и гончих,
Разобраться с тим и сим,
Пока стынут ночи.
Ясно было лишь одно —
Яро ненавидели они друг друга.

С наступлением луны,
Думая, что позасыпали конвои,
Пускались каждого слуги,
Чтобы бросить слухи.
Но никак не выходило у них
Превосходство обрести на полпути.

С каждым днём тем грешным,
Заглатывая крах надежды,
Злились сильно государи
В попытке что-то изменить.
Однако поприще непрочное,
Раз за разом билось воочию.

В один день один государь,
Влекомый жаждой поединка,
Наспех подозвал кого-то лихого,
Чтобы тот ему присмотрел
Одного из гончих своих свирепей.

Минуло девять дней спустя,
Когда нашёлся он —
Тот самый нужный гончий-вор.
Государь, повидав его в обед,
Придумал шаткий куплет,
С которым свершится судный день.

Задание было таковым:
Раз — одеться, быть плохим,
Два — понять ход мыслей государя,
Другого, разумеется, идальго,
Чтоб суметь предстеречь
Его пищи приём —
Лишь малая честь.

Новым ходом дальнейшим,
Нужно подлить ему желчи,
И когда тот, схватившись за живот,
Своих слуг на помощь позовёт,
Заняться главным —
Поджечь тут всё!

Дождавшись беспокойных снов,
В момент, когда в обители все будет пусто,
Направится он, гончий,
С кровавым факелом в руке;
И, знали б вы, весьма разумные созданья,
Каково же чувство плескалось внутри.

Масляным ковром облив весь чертог,
Садясь на пол, вдыхая тщетно,
Желая видеть Всевышнего в тот миг,
Чужой бросает факел
На пороге ле палис. 

Вспыхивает везде всё жутко,
Гарью пахнет, дым стоит,
Крики слышатся повсюду,
И там, и там — жизнь огнём горит;
Над царскими домами,
С окоченелыми следами боли и обид.

Мрак рассеялся в минуту,
Жаром залило лицо,
Горят два враждущих хорома —
И ложь их вскрылась налицо.
В отчаянии и народ сбежался,
Гниль завидев и застыв…

Пожар случился пребольшой,
Деревья последний септаккорд запели, Гончий: тихий, но младой,
На скамье в тени увалился;
И кровь поймала его мех.
Он ждал, и ждал, послушный гончий,
Когда зальет их кровью всех.