Одиссея под водой. Часть первая. Ода к подводникам

В каждой поре забита сырая резина,
Каждой частью своего тела скован,
Я решеткой закрылся от внешнего вида,
Медный купол, в недра не пустит голос,
Как не выпустит крика, не пустит стона,
Как не знав о прощеньи, не ведав мести,
Моряки глядят на крушенье судеб,
И берут в них начало своей Одиссеи,
Так и я, погребенный под двадцать тысяч,
Что описаны подло почившим Верном,
Как Шоггот, он запустит в рот чернила,
Вытесняя воздушный грамм последний.
Я гляжу сквозь грязный иллюминатор,
Я дышу сквозь тонны, акваланг сдавлен,
И желанье одно - опускаться, падать,
Только слезы давленьем глубинным сжало, и меня окружают,
Плутон и радий,
Рыбы люминесценций, иллюминаций,
Мне бы лучше руку и пару жабер,
И подивиться с берега древним скалам, древним дёснам розового коралла,
Древний монстр скрытый в полипах-язвах, дышит,
Дно поднимая огромной массы,
И внушая желание не рождаться,
А на своде глубин трепещет счастье,
У фарватеров, килей, в нейтральных водах,
Ощетинясь на лиги своим вассалам,
Не подводник в глубинах находит бомбы,
Дорожить ему нечем, незачем даже -
Не увидев руно, не услышит взрыва,
Одиссея подводная в толще Ада,
И закончит подводник как Наутилус,
Пропадёт с радаров, исчезнет в водах,
И находкой останется скитальцам,
И уйдя с необъятной поверхности монстра,
Ему вряд-ли руно найти удастся.