Наши люди

Нашего человека можно похвалить - он самый искренний и правдивый из всех. Он хамит тебе от всего сердца, совершенно бесплатно и даже не притворяется.

Мы описали уже три круга по торговому центру, сделали почти все покупки - нам оставалось только прикупить чего-то поесть напоследок и тут, от выпитого утром обильного чая, я почувствовал зов природы, тот самый, когда до дома не донесешь, не добежишь - лучше побеспокоиться об этом прямо там, где ты есть.
С утра я пребывал почти в блаженном настроении: было прекрасное летнее утро, выходной, я выспался, и от этого мне хотелось чтобы и всему миру было радостно, хотя бы отчасти, как и мне.

Найдя мужской "кабинет", на котором висела аккуратная табличка "Идет уборка", в том же приподнятом настроении и любви к человечеству, я осторожно приоткрыл дверь. У мужских писсуаров молодая особо чернявой наружности с нескрываемой брезгливостью натирала кафель на стене.
 
- Извините, можно? - почти неуверенно, любезно поинтересовался я, входя в "кабинет".

Не услышав ответа, еще с большей любезностью, граничащей с робостью, я почти с придыханием прошептал, уже глядя на молодую особу:
- Прошу прощения. Можно?
В ответ раздалось резкое, как взрыв над ухом: "Можно! Сколько повторять?!"
Звук "нежного" девичьего голоса у запачканного писсуара, напоминавший зычную команду овчарке или армейский приказ о наступлении, подействовал на меня более чем отрезвляюще и вывел из оцепенения любезности, совершенно ненужной для наших грубых широт.

... Вот ведь как, наш человек, в силу исторических особенностей, питает природную неприязнь к чужой культуре или воспитанности, принимая их за слабость, детский лепет и неуверенность, что вызывает в нем ответное садисткое желание причинить еще больше хамства тебе, "любезному", чтобы неповадно было.
Это в Европах и Америках они там лебезят и улыбаются, неискренне и за деньги. А у нас, у нас совершенно бесплатно и искренне хамят тебе, при этом считая это абсолютной нормой, обусловленной, по их мнению, целым комплексом совершенно закономерных причин.

- Что... что у вас за тон?! - вырванный из дурмана любезности, уже совершенно протрезвев, отчетливо проговорил я, чувствуя, как вся любовь к человечеству куда-то уходит.
- Ты глухой что ли?! - нежная тургеневская барышня у писсуара превратилась с выпученными глазами горгону с тряпкой в одной руке и шваброй в другой. 
Я, было подумал, что следующим будет физическое предупреждение шваброй в мой адрес, так решительна была гримаса и поза "барышни".
- Момент... вы почему хамите? - я не нашел ничего оригинальнее для продолжения нашего "туалетного" знакомства.
- Кто хамит?! Я не хамлю!

... Наши люди совершенно уверены, что если они с надрывом в голосе будут тебе кричать в лицо "А кто хамит?!" или "Это у меня голос такой, вы сами хамите!", спорить и доказывать, что "ты сам дурак", то такое напористое утверждение только подтвердит, что правда на их стороне, они не хамят, а дурак - это ты.

- Вы больная? - придя в себя, выдал я после паузы.
- Что?!
- Вы, говорю, больная? Что такое культура речи, как обслуживать посетителей и общаться нормальным тоном, вам кто-нибудь объяснял?

Признаться, более короткого "взлета", от вежливой любезности и человеколюбия до пика кипящего негодования к человеку-хаму у меня давно не было. Одна-две секунды, и привычное клокотание от этих лиц с отвисшей челюстью, выпученных глаз и вульгарного языка перекрыло все понимание, все сожаление и всю собственную культуру речи. Наружу готово было вырваться то самое первобытное животное и растерзать животное передо мной за его животное поведение.
Но, я сдержался, лишь выдав "Хорошо, раз так, я вам преподам урок".
Выйдя из туалета я направился к инфоцентру, где нашел менеджера и оставил подробную жалобу, делая попытку за попыткой совладать с клокочущим внутри негодованием и удержать то самое понимание и любовь к простому человечеству.

... Я не уверен, что моя жалоба помогла бы. И даже что-то исправила бы, а не напротив, только вызвала еще больше возмущения и ненависти у чистильщиц туалетов и кассирш на кассах. Сколько его, этого привычного хамства, резкости и нелюбезности, неумения и нежелания "предоставлять сервис", не говоря уже о том, чтобы быть просто по своему желание приветливыми и воспитанными, с культурой речи и теплыми нотками в голосами, а не отрабатывать свой ненавистный день, как кабалу, по ту сторону писсуара или прилавка видеть врага.

И, боюсь, что скоро мне будет все равно. Всему есть разумный предел, который не должен стать юродивостью. Увы, но хамить для нашего человека почти также органически необходимо, как быть любезным необходимо у человека ненашего, европейского.