Воробей на взлёте к солнцу

Иногда случается так, что самая, на первый взгляд, обыденная ситуация внезапно переворачивает все устоявшиеся представления по тому или иному вопросу, и новое открытие не даёт человеку покоя. Как же это получается, что не всё в мире так, как должно было бы быть согласно усвоенным им с детства фундаментальным знаниям? В таких случаях нередко появляется желание поделиться своим открытием не только с людьми знакомыми, но даже и с незнакомыми. Но какой жанр повествования наиболее подходит к ситуации «Ей же ей, не вру!»? Поразмыслив над этим каверзным вопросом, автор данного откровения взял за основу идею репортажа с места событий, записанного в момент непосредственного их протекания. Итак, вот что произошло в середине июня в одном из крошечных двориков небольшого городского дома.

По узкому проходу между забором и стеной здания скакал маленький мячик, похожий на ежика на тонюсеньких ножках. Существо выглядело настолько неземным, что я немедленно настроила телефон на видеосъёмку и начала фиксировать торжественный проскок пришельца в сторону скамейки, на которой я только что расположилась с чашкой ароматного кофе по-турецки. Когда несуразное создание приблизилось вплотную к скамейке, то стало очевидно, что это обычный птенец-воробей. Впрочем, слово обычный к нему уж точно не подходило: его перья были жёсткими и тёмными и воинственно торчали во все стороны. Воробышек поразительно напоминал голливудского индейца, полного решимости оказать достойный отпор своему извечному врагу – бледнолицему пришельцу. Птенец остановился непосредственно перед моими башмаками, задрал голову вверх и, глядя, насколько это было для него осуществимо, прямо мне в глаза, что-то коротко и решительно чирикнул.  После этого, как бы в раздумье, он повернул голову вбок, а затем, вновь обратив на меня свой пронзительный взор, дочирикал своё воробьиное послание.

У меня создалось впечатление, что несуразный птенец явился ко мне, чтобы от лица армии юных воробьёв, недавно заполонивших мой миниатюрный садик, вручить некие птичьи верительные грамоты. Выполнив свою дипломатическую миссию, встрёпанный воробьишка резко развернулся и поскакал в обратном направлении. Забыв про кофе, я проследовала за птенцом, чтобы получше его рассмотреть. К моему удивлению, воробьишка и не попытался улететь от меня, как это сделали бы другие его сородичи, а лишь интенсивней заработал лапками и скрылся под дверью сарая, который я планировала вскоре навестить. Теперь мне туда путь был заказан: я не решилась бы нарушить его дипломатический иммунитет.

Всё это было настолько забавно, что у меня в голове немедленно нарисовалось шутливое восьмистишье:
 
Он юный воробей – ему всё нипочём:
Таким полёт до солнца «по крылу».
Он счастлив тем, что храбр, и только огорчён,
Что славы нет, что воздана орлу.

Насмешники твердят, что низко он порхает,
Что крохи из кормушки его земной предел,
Но им и невдомёк, что на исходе мая
Он сбросит первый пух – и вот уж ввысь взлетел.

Свой экспромт я решила приложить к видео с торжественным проскоком отважного воробьишки и отправить всё это своим друзьям в качестве развлечения к завтраку. Разумеется, мне пришлось сначала просмотреть, что именно у меня вышло на видео. Просмотрела, и охота острить немедленно отпала: никуда бы этот птенец не смог взлететь, как это уже сделали к тому времени почти все его сверстники – что-то с его перьями было серьёзно не так. Неспроста они торчали во все стороны, как склеенные, и блестели так, как будто были смазаны парикмахерским бриолином. Пёрышки действительно были пропитаны чем-то совсем не птичьим, и оперение маленького воробьишки мало чем отличалось по стилю от модных мужских причёсок панковских времён. Когда птенец крутил головой, то шея и часть его спины оголялись, обнажая незащищённое перьями или пухом ярко красное тельце. Горло моё, уже настроенное на приём утреннего кофе, сдавили неведомые силы, и тут уж никакой тонизирующий напиток, пусть и по-турецки, туда не смог бы просочиться.

Что же случилось с этим приветливым птенцом? В какой лужице он успел искупаться, едва вылупившись из яйца, чтобы у него склеились перья, да ещё и оголилась шея? Первая мысль была о том, что он выпал из гнезда – дело для непоседливых воробьёв весьма обычное. Увидел на земле лужицу и решил в ней поплескаться, как любят делать все чистоплотные пернатые.  А лужица оказалась с технической жидкостью – из-под одной из припаркованных машин. Версия реальная: я сама на днях такую, хоть и подсохшую, обошла прямо у тротуара рядом с нашим домом. Но для этого птенец должен был бы выпасть за пределами нашего «экологически дружественного» дворика.

Термин, тот, что в кавычках, - одна из популярных ныне социальных доктрин в буквальном переводе на русский. Но дело не в том, что мы ведём экологически ответственный образ жизни: на нашей территории хоть какую недружественную птицам жидкость разлей – луж не будет, поскольку всё стечёт в бездонное никуда. Волею судеб наш дворик расположен на груде щебня, в который мы ежегодно щедро отсыпаем бесчисленные мешки бесследно исчезающего в этой бездне гравия. Так что луж там уж точно быть не могло, а значит, птенец не на наш дворик выпал из гнезда. Так как же он тогда к нам попал? И тут пришло время более подробно описать место происшествия.

Эта суверенная, то есть независимая от котов территория, окружена непролазными для них густыми кустами, к которым, для укрепления территориальных границ, была подсажена язвительная ползучая роза с весьма агрессивными шипами. Я понимаю, что это подло по отношению к котам, которые ранее нежились в лучах солнца на крыше нашего сарая, поджидая к своему обеду ничего не подозревающих о засаде птичек. Последние слетались к нам не только на бесплатную раздачу корма в нашем птичьем кафе, но и для того, чтобы отдохнуть в облюбованных ещё их предками вековых кустах, да и просто обменяться впечатлениями дня. Птицы – народ общительный.

Кроме кустов, дворик имеет и деревянные укрепления в виде стандартного забора. При этом низ ограды заблокирован лично мной мощными кирпичными баррикадами. Эти последние появились там после того, как ватага неугомонных ежей в присущей им грубой манере отказала мне в вежливой просьбе не сокращать свои пробеги за счёт моей суверенной территории, на которой они безжалостно крушили по пути мои любимые цветочные горшки. Короче, чтобы проникнуть к нам по земле, надо быть кротом, мышью или ползучим гадом. Можно, конечно, и перелететь границы дворика-крепости, но подскакивающему цыплёнку со склеенными крылышками сделать это было бы не под силу. А значит, не мог он ни упасть к нам из гнезда, ни проникнуть с улицы пешком.

Остаётся лишь одно: птенец вымазался в чём-то, что не помешало ему сходу перелететь через изгородь, пока жидкость на его крыльях ещё не засохла. Воробьишка не ожидал, что окажется без лицензии на свободные полёты, и, возможно, считал, что ему колоссально не повезло, что он оказался в замкнутом пространстве. Но пернатый малыш даже не мог себе представить, до какой степени он ошибался. Останься он на улице, не протянуть бы ему там и пары часов: соседские коты никогда не дремлют и в любую минуту готовы к охотничьим подвигам, методично патрулируя все окрестные дорожки. А также над нами неустанно парят разнообразные хищные птицы самых благородных кровей. У них есть свои дворянские причуды, которым в нашем охраняемом от них дворике они потакать никак не могут. Ястребы, к примеру, любят налететь на жертву на высоких скоростях с распростёртыми крыльями, а у нас так вот запросто крылья не раскинешь. И не только потому, что нам и самим места мало, а в силу того, что над двориком специально протянуты шпагаты, рассекающие воздушное пространство. Выше уже говорилось о том, что у нас во всю функционирует кафе для птиц, и нам было бы неприятно, если бы наши гости сами становились добычей для чьего-то обеда.

Когда стало ясно, что воробьишке пока некуда деваться, я устроила ему филиал кафетерия на земле и занялась поиском советов как у знакомых мне любителей птиц, так и у экспертов «мировой паутины». Стандартная рекомендация была искупать страдальца в тёплом мыльном растворе, осторожно удаляя с пёрышек клейкое вещество. Поймать птенца не составляло труда: он же не мог летать. Но там ведь речь шла о крупных птицах, а тут был хрупкий малыш, которому любым неосторожным движением можно было бы повредить крылышко или сломать ножку. Поэтому я решила для начала понаблюдать за своим пациентом, неустанно скакавшим теперь по моему дворику, чем-то напоминая при этом Зайчика-Попрыгайчика – популярного персонажа детских сказок.

Понятно, что моему новому приятелю имя Зайчик не годилось, да и Попрыгайчик – это слишком длинно для такого крохотного создания. Так и стал мой постоялец просто Гайчиком.  «Гайчик!» - подзывала я его, насыпая ему в условленном месте корм, и он неизменно высовывал головку из-за какого-нибудь цветочного горшка, чтобы оценить степень безопасности обеденной ситуации. Лишь убедившись, что я нахожусь на расстоянии, которое позволило бы ему, в случае предательства с моей стороны, благополучно от меня ускакать, Гайчик приступал к трапезе.

Наблюдения показали, что Гайчик был родом из очень приличной и дружной семьи: его родители отлично знали, что с ним произошло и где он прячется, потому что они прилетали к нему несколько раз в день с кормом и водой в клювах. Но не кормом единым жив воробей. Родители были явно обеспокоены судьбой своего птенца, и было очевидно, что семейство также взволнованно обсуждает сложившуюся ситуацию. Иногда Гайчик уже поджидал родителей на пороге своего дома, который он устроил между пластиковыми коробками под моей скамейкой, тем самым выжив меня с моего любимого места отдыха. Если родители не заставали своё несчастное чадо дома, они начинали издавать резкие отрывистые звуки, на которые не реагировал ни один из множества птенцов-воробьёв, которые собирали зёрнышки или искали насекомых неподалёку. Каким-то непостижимым для меня образом те понимали, что этот клич не про них.

Зато на призыв неизменно откликался Гайчик: он точно знал, что обращаются именно к нему, и немедленно выскакивал из самых неожиданных укромных мест. Да и родители Гайчика могли бы узнать о его местонахождении только, если он посылал им воробьиные сигналы Джи Пи Эс. Это к вопросу о языке птиц. Со школьных лет я помню, что такого языка нет и быть не может. Есть только групповая команда, типа «На старт, внимание, марш!», по которой птицы летят в тёплые края или спасаются от опасности. Каким же всё это оказалось далеким от реальности! Похоже, что птицы до сих пор владеют умением разговаривать лично друг с другом, тем самым, которое день ото дня всё более утрачивает человечество.

Однажды папа Гайчика, с очередным червячком в клюве, прилетел навестить своего сынишку, но не застал того дома. В тот момент Гайчик был где-то в глубине моего сарая, исследуя неизведанные им пока ещё территории. Папа-воробей заглянул под скамейку и негромко чирикнул, выпустив при этом свою добычу. Ответа не последовало. Тогда он заскочил на скамейку и внимательно осмотрел пространство под ней сквозь щели между досками. Не обнаружив птенца, встревоженный отец скрылся за скамейкой и начал обскок территории между забором и цветочными горшками, где нередко скрывался Гайчик. Периодически над горшками возникала папина головка-перископ. Потом он взлетел на крышу сарая и начал осматривать территорию с высоты своей смотровой площадки, чирикая всё громче и громче. Эти отцовский усилия не остались без вознаграждения: Гайчик, целый и невредимый, появился из-под двери сарая. Тут так и тянет сказать, по привычке, что «встреча прошла в тёплой и дружеской обстановке».

Чтобы обеспечить инвалиду надлежащий уход, мне пришлось продолжить чтение энциклопедического материала про воробьёв, из которого я узнала, что папы-воробьи – примерные семьянины, которые формируют брачный союз до конца дней своих суженых. Впрочем, они огорчительно быстро смиряются с потерей супруги и приводят в гнездо новую подругу. От отцовских обязанностей они никогда не отлынивают и продолжают поддерживать и подкармливать своих птенцов недели две после их вылета из гнезда. После этого папа иногда забирает семейство в окрестные поля, чтобы проредить излишне обильный урожай на соседних фермах. Если воробьи не особо жадничают, фермеры смотрят на этот грабёж сквозь пальцы, потому что воробьи любят лакомиться вредными для полей насекомыми. Ничего этого я не знала, потому что до знакомства с Гайчиком не интересовалась жизнью постоянно прыгающих вокруг меня обыкновенных птичек. Я бы с радостью «усыновила» этого воробьишку для постоянного его проживания в моём кухонном дворике, но это было невозможно при здравствующих и таких заботливых воробьях-родителях.

Прошла неделя, в течение которой папа и мама моего подопечного исправно исполняли свои родительские обязанности по отношению к своему пострадавшему птенцу, не забывая и о тех, которые всё ещё оставались в гнезде. Они мужественно несли бремя двойной нагрузки, за что я подсыпала им питательных сушёных червячков – элитный корм из зоомагазина. А Гайчик между тем креп и рос, в самом буквальном смысле, «у меня на глазах - не по дням, а по часам». В буквальном, потому что птенцы растут довольно быстро, а быть у меня на глазах несложно, поскольку дворик наш видно ото всюду в доме, так что мне не требуется специально наблюдать за птицами. Как раз наоборот, мне пришлось бы крепко зажмуриться, чтобы их не видеть, или уйти в соседний парк, где единственная живность - породистые псы, гордо ведущие за собой на поводке едва поспевающих за ними хозяев. Чем больше крепли крылья Гайчика, тем активней он пытался их расправить, разбивая клювом засохшую на пёрышках плёнку.

Каждое утро, не обнаружив скачущего во дворе Гайчика, мы начинали волноваться, не приключилась ли с ним беда. Однажды утром он не объявился на мой призыв к завтраку. Последний раз мы видели его вечером, задумчиво изучавшим декоративную деревянную решётку на заборе, по которой можно было бы добраться до спасительной зелёной изгороди, где располагалось воробьиное царство. Но до решётки надо было бы сначала допрыгнуть, а на это у Гайчика, похоже, тогда ещё не хватало сил. По наиболее благополучному сценарию, Гайчик за ночь подремонтировал свои пёрышки и, подпрыгнув с их помощью повыше, перебрался в кусты к своей семье. Об альтернативном исходе думать совсем уж не хотелось. К счастью, события, похоже, развивались по благополучному сценарию. Ближе к вечеру на птичьей кормушке, расположенной прямо перед нашим окном, появился Гайчик собственной персоной. Перепутать его ни с кем было пока ещё невозможно: перья его крыльев по-прежнему торчали в беспорядке во все стороны, и вряд ли он смог бы воспарить при их помощи в свободном полёте. Но, вероятно, он потому и стоял, задумчиво разглядывая деревянную решётку, что оценивал свои возможности на неё запрыгнуть при помощи взмахов постепенно высвобождающихся от подсыхающей смазки крыльев. И это ему явно удалось.

Я не выдержала и распахнула окно, которое было на расстоянии вытянутой руки от высоко расположенного над землёй птичьего ресторана. Я хотела пригласить Гайчика в гости, но все птицы дружно вспорхнули и улетели от греха подальше, а Гайчик, не имея такой возможности, благоразумно нырнул вглубь кустов. На следующий день он появился на кормушке в сопровождении младших братьев и сестёр. Откуда я могу знать, что это его родня? Определить это оказалось очень просто: своей круглой физиономией и огромными глазами Гайчик очень отличался от остальных воробьёв на наших кустах, но был как две капли воды похож на этих новых птенцов, которые расположились рядом с ним на ветках. Счастливые и гордые папа с мамой не заставили себя ждать с провизией, которую они поочерёдно совали в клювики не только Гайчику, но и всем остальным своим птенцам. Было ясно, что все они – большая и дружная семья. Оказалось, что у Гайчика четверо братишек и сестрёнок.

Тут бы, по сюжету рассказа, и хеппи-энду быть, но в реальной жизни не так-то всё просто. Судя по окраске отца семейства, это была семья не домовых, а полевых воробьёв. У домовых на голове серая «кепочка», а у полевых - коричневая. Так информируют неучей мудрые справочники. Как оказалось, у полевых воробьёв-родителей есть своя чёткая программа жизни: отец забирает семейство на откорм в фермерские поля, пока мать готовит гнездо к новой кладке. Первые птенцы выросли – надо подумать теперь и о новых. И, похоже, что семейство Гайчика ринулось в поля, оставив его одного в кустах. На следующий день он сидел на выступающем кронштейне для подвесной цветочной корзинки и истошно вопил на всю округу. Хотя мне и не довелось изучить птичий язык, но, по ситуации, я бы лично вопила: «Мама! Мамочка!» Почему-то я уверена, что именно это и выкрикивал в отчаянии Гайчик.

Больше я его не видела, вернее, даже если он мне и попадался на глаза, то я его уже не узнавала. К концу пребывания Гайчика в нашем «подворье» его пёрышки начали постепенно приходить в норму, а неотличимые от него младшие братья и сёстры со временем неизбежно должны были подрасти до его размера. Похоже, что мой постоялец окреп настолько, что смог стряхнуть с себя остатки подсохшего маслянистого вещества и улететь на вольные хлеба. Птичий ресторан теперь в основном посещали скворцы и голуби. Прошёл месяц, и полевые воробьи начали возвращаться к местам, которые они считали родными. Однажды у стеклянной двери моей кухни появился молодой воробей. Это было нетипично для подросших птиц, которые никогда не рисковали подходить так близко ко входу в жилище людей. Срабатывала природная осторожность: так недолго и нарваться на кота, полноправного хозяина дома. Обычно безрассудной отвагой наделены лишь недавно вылетевшие из гнезда птенцы, которые ещё не изведали страха и полагали, что весь мир приветствует их появление в нём. Но это был уже явно более осведомлённый в делах мирских воробей. Он с любопытством смотрел на меня через стекло и не улетел, когда я подошла поближе.

Присмотревшись к нему повнимательней, я узнала типаж из знакомого мне воробьиного семейства. «Гайчик?» - воскликнула я в надежде на подтверждение. Воробей не испугался. Вместо этого он почему-то ткнулся клювом в стекло, после чего вспорхнул и был таков. А я стояла и с грустью смотрела на пол крылечка, где он только что сидел. Никто уже больше не прискачет ко мне на крик «Гайчик!» Воробьишка вырос и улетел навстречу своей воробьиной судьбе. Удачи тебе - береги себя, Гайчик!


Постскриптум.

Оказалось, что эта история пока не имеет конца. В момент, когда я перечитывала свой текст, муж принес мне в руке другого маленького воробьишку. У этого с крылышками всё было в полном порядке: он действительно вывалился раньше времени из гнезда, пока ещё не мог достаточно высоко летать. Или его выпихнули непоседливые братишки и сестрёнки. Это случилось за пределами дворика-крепости, где всем, не умеющим проворно летать, оставаться не рекомендуется. Я была настолько ошарашена, что даже не догадалась сделать его фотопортрет до того, как новый птенец был перемещён за крепостные стены, где тут же скрылся под уже известной читателям спасительной скамейкой. Убегал он от меня всё в тот же сарай, и я была рада, что не успела ещё прикрутить к низу двери декоративную дощечку, которая не позволила бы ему это сделать. Его папа, теперь уже чистокровный домовый воробей в серой «кепочке», не замедлил явиться с кормом для своего птенца. Следил ли он за ситуацией, или воспользовался птичьими позывными, я не знаю.

Похоже, что история эта бесконечна, как сама природа. Да здравствуют все ответственные папы и мамы воробьи! Мир их гнёздам и счастья их птенцам!




Фотоиллюстрации: 1. Встрёпанный Гайчик с голой шеей. 2. Он же у входа в свой дом в ожидании визита родителей. 3. Семейный воробьиный совет