На Малой Екатерининской в Кронштадте

Конечно, в душе он анархист,
Сродни беспокойному ветру,
Фонтану поэтических грез.
Душа в среде городской кипит.
Просит:"Пусти...
На волю рязанских берез".

Сергей свободу любил
И пил...
Революцию принял сразу
Крестьянский сын.
Но час последний рано,
Жестоко пробил.

Есенин любил Гумилева,
Мечтал увидеть Кронштадт.
Тонкая, с нервинкой душа
Хотела пройтись по улице земляка.

Корни одни-родная Рязань.
И одна к городу неприязнь.
Трепещущим душам
Природа дала поэтический дар-
Российский нектар.

Душа понимала- будет конец.
Долго не будут вольность терпеть.
В казарме поэт будет о матери петь.
Значит, о Гумилеве скорбеть.

О чем он грустил,читая стихи:
"Ты жива еще,моя старушка?
Жив и я..."
Голос поэта грустил.
Слова резали сердце.
Стены крепости
Сотрясали аплодисменты.

Наверно, Есенин на улице был,
Вспоминая поэта, бродил,
Думал о бренном конце,
О доли поэта на грешной земле.

Улица, ты помнишь его шаги?
Где подстерегали враги?
Поэт потерял душу в пыли городской.
Для города Сергей слишком простой.

Родная мне улица скорбью поэта дышала.
Она понимала.
Но мне не сказала.
В какой же казарме поэт выступал?