Говард Филипс Лавкрафт Немезида

Через сонные гульи ворота,
В бледно-лунных, бездонных ночах
Пронесла я уж жизней без счёта,
Рассмотрев всё до боли в глазах;
И сражаясь, крича до рассвета,
Погружаясь в безумия страх,

Я кружилась с землёй в зорях лета
Там где небо дымилось в огнях;
И глядела на тление бездны,
Где планеты блуждали впотьмах,
В черноте оказавшись без света,
Сомневаясь в своих именах.

Без конца по морям я скиталась
Под зловещим покровом небес,
Там, где молний трезубец вгрызался,
С истерическим криком, в порез;
Через стоны невидимых бесов,
Что поднялись в зелёных волнах.

Я ныряла, как лань в своды леса,
Утонув в первобытных местах,
Где дубы чуют маршей железо,
Хоть по жизни там бродит лишь страх;
И бежала из мест этих скверных,
Мимо взглядов на мёртвых ветвях.

Я споткнулась о горы - пещеры,
Что возвысились в мёртвых степях;
И напившись в зловонных теченьях,
Вытекающих в топи в кустах,
На проклятых горячих озерах
Я узрела, что лучше б не знать:

Я заметила замок забвенный,
Обреченный плющом зарастать;
И прошла под остывшие стены,
Где луна над долиной опять
Осветила лучом гобелены,
Но фигуры мне те не понять.

Я глядела с бойниц в удивлении
На гниющие снизу поля,
Много-крышую подле деревню,
Где разрыта в могилах земля;
Меж рядов бело-мраморных капсул
Голос душ я пыталась поймать

Я ищу вековые курганы,
Чтоб на ужаса крыльях летать,
Где Эреб дышит дымным туманом,
А шутник обречен тосковать
В королевствах, где солнце пустыни
Поглощает веселье и стать.

Я старела, коль царь был посажен
В первый раз вечный Нил усмирять;
Я старела в эпохах усталых,
Где одной мне пришлось загнивать.
Человек был когда непорочный,
Брошен в Арктике где то гулять.

Ох, великим был грех мой духовный
И цены за него не узнать;
Отпущению он непреложный
И в гробнице его не сдержать.
Бесконечны эоны несутся
В беспощадную черную гладь,

Через сонные гульи ворота,
В бледно-лунных, бездонных ночах,
Где жила я тех жизней без счёта,
Рассмотрев всё до боли в глазах;
И сражаясь, крича до рассвета,
Погружалась в безумия страх.



Nemesis

Through the ghoul-guarded gateways of slumber,
      Past the wan-mooned abysses of night,
I have lived o'er my lives without number,
      I have sounded all things with my sight;
And I struggle and shriek ere the daybreak, being driven to madness with fright.

I have whirled with the earth at the dawning,
      When the sky was a vaporous flame;
I have seen the dark universe yawning
      Where the black planets roll without aim,
Where they roll in their horror unheeded, without knowledge or lustre or name.

I had drifted o'er seas without ending,
      Under sinister grey-clouded skies,
That the many-forked lightning is rending,
      That resound with hysterical cries;
With the moans of invisible daemons, that out of the green waters rise.

I have plunged like a deer through the arches
      Of the hoary primoridal grove,
Where the oaks feel the presence that marches,
      And stalks on where no spirit dares rove,
And I flee from a thing that surrounds me, and leers through dead branches above.

I have stumbled by cave-ridden mountains
      That rise barren and bleak from the plain,
I have drunk of the fog-foetid fountains
      That ooze down to the marsh and the main;
And in hot cursed tarns I have seen things, I care not to gaze on again.

I have scanned the vast ivy-clad palace,
      I have trod its untenanted hall,
Where the moon rising up from the valleys
      Shows the tapestried things on the wall;
Strange figures discordantly woven, that I cannot endure to recall.

I have peered from the casements in wonder
      At the mouldering meadows around,
At the many-roofed village laid under
      The curse of a grave-girdled ground;
And from rows of white urn-carven marble, I listen intently for sound.

I have haunted the tombs of the ages,
      I have flown on the pinions of fear,
Where the smoke-belching Erebus rages;
      Where the jokulls loom snow-clad and drear:
And in realms where the sun of the desert consumes what it never can cheer.

I was old when the pharaohs first mounted
      The jewel-decked throne by the Nile;
I was old in those epochs uncounted
      When I, and I only, was vile;
And Man, yet untainted and happy, dwelt in bliss on the far Arctic isle.

Oh, great was the sin of my spirit,
      And great is the reach of its doom;
Not the pity of Heaven can cheer it,
      Nor can respite be found in the tomb:
Down the infinite aeons come beating the wings of unmerciful gloom.

Through the ghoul-guarded gateways of slumber,
      Past the wan-mooned abysses of night,
I have lived o'er my lives without number,
      I have sounded all things with my sight;
And I struggle and shriek ere the daybreak, being driven to madness with fright.