22

Пожалуй, тополи шумящие листвой осенней
Здесь мне родные, как панели спальных
Домов девятиэтажных
Зеленый купол на том рынке
Пивные и плохой асфальт
И дядька, что зубами сьеденными
Все говорил про немцев и машины
В которых они видят каждый поворот
Сейчас все также у любых ребят
Даже в копейке навигаторы стоят

А небо серое в том городе, скупое
И листья черные ,а в черном золотое
На тополях и на земле, и дядька мой
Мне говорит про большегрузный транспорт
Про зерновые круглые вагоны
Железом хлеб везущие на запад
В двадцать втором кровавом сне
Он говорит недобро мне про клещевик
Про злой мотыль и бабочку с усами
Что сьест весь хлеб железными зубами
А позже прилетит туда труна
По - русски гроб, и мертвых соберет
О город дальний
Мой девяносто пятый юный год

Кто знал, что значат эти перемены
Кто видел на банановых коробках
На флягах с пивом на боксерских грушах
На демонах из зала в стольном граде
На книгах о бесславных бригантинах
Днепровских гадов и детей змеиных
Печать, что тело превращает в гной
Вот он стоит живой, а вот он гной
И этот вот живой, но бледный гной
Течет между лопатками по коже
Они  мертвы еще вчера, о Боже
Оставил Бог, и бодрый капеллан
Куда-то их ведет , ведет в туман

Страна  глотала пиво, и боксеры
Так фокусы крутили мило возле камер
Так мило, что от гари и от дыма
Она блевала кровью  и кричала
Страна не выпила еще и сотни
Как ей на блюде принесли живых
Три тысячи , и лысый белый пастор
С глазами и губами как у рыбы
Сказал- поешь , родная, это твои дети
Когда ты вспомнишь все, дурная баба
Ведь эти мертвые  они  же твои дети
Когда ты вспомнишь все, дурная баба

Когда пришел нерусский капитан
И походя тебе накинул петли
На руки и на шею, косы выдрал
Взял тело немощное на аркан
И потащил , как блудную корову
На скотобойню , где трава по пояс
Где кости белые и мятый колос
Там твои дети, баба ты дурная
Там твои дети мертвые без края
Ковыль и ветер,саранча и хлев
И годом раньше вывезенный хлеб
Все выцвело , под жерновом змея
Здесь ты и ляжешь замертво и навсегда
Кровавая неплодная земля