Время джинна

1
Слушай сказку, сильный царь!

Все мы, женщины, коварны,
сладостны, неблагодарны,
платим ложь за ночь любви,
завтра новую зови!

Слушай сказку, сильный царь!

Будет та, кто всех милее,
предыдущих всех смелее:
дух лукавый научил,
нить из слов-полслов ссучил.

Слушай сказку, сильный царь!

Сколько тянется морока
до предсказанного срока –
тысячу и ночь одну
у истории в плену.

Слушай сказку, сильный царь!

Я сама уже устала,
не начать ли нам сначала:
пес любим, украл, убит,
похоронен, встал несыт.

Слушай сказку, сильный царь!

Сколько долго нить плетется,
а когда-нибудь порвется,
пес исчезнет наконец,
будет нам честной венец.

Слушай сказку, старый царь!

2
Теплое море. На берегу усталый
рыбак – то стелет над морем невод,
то выбирает помалу – мало
проку – водоросли повисли.

К вечеру время. Груда лежит. Вот мертвый
осел, тряпье вот, обломки мачты.
И вновь, как тень, над морем простертый
невод – и упадает за новой долей.

Тяжесть на этот раз – утягивает обнова
в море обратно – вот же ж рыбак упертый –
вытащил – пот смахнул, а рыба
только хвостом махнула – до следующего улова.

3
Он запускает руки в тину, водит,
как будто бы слепой, он вынимает
кусок чего-то твердого.
                Вода
обтесывала. Долго же хранила…

Песком трет. Очертания уже,
не ком! Они – большой ручной работы
кувшин искусный.
                Сколько может стоить
такой на рынке в городе Багдаде?
Не больше ли, чем рыба?
                Ничего
не стоить может…
                Но рыбак несчастный
прикидывает на руке, на сколько
потянет.
                «Брось, не твоего ума
штуковина!»
                Так море, что ли, шепчет?

4
Вот бутыль, затычка в ней –
древний герб царя царей
Сулеймана-ибн-Дауда,
если вынуть – будет чудо.

Если вынуть – будет дым,
захлебнешься бурым им,
если вынуть – суть живая
выйдет, мышцами играя.

5
Он вытащил затычку – дым пошел
тяжолый, бурый – вверх пошел, но вскоре
осел и воплотился – человек?
Не то чтоб человек, но что-то вроде,
похожее – крупнее, зимним ветром
колеблемее…
                Вот он – дух пустыни,
в пустое море кинутый. Вернулся
под солнце дух…
                И недоволен миром!

6
Джинн
Какое море грязное. Какой
паршивый берег. И рыбак несчастный,
готовящийся к смерти… Сильно, явно
мир обветшал. Под властью Сулеймана
мне было страшно, а теперь меня
бояться станут. Мир стал меньше, проще.

Одна лишь вещь изящная – кувшин
такой же, как и был, – лежит в песке,
обожжены края.
                А рядом этот
согбенный, тварь дрожащая, рыбак,
тот, кто сломал печать, кому я должен
обещанное…

7
Джинн
Человечек, человек,
любопытная ты тварь,
рыщешь весь недолгий век,
как, я помню, рыскал встарь.

Доискался до чего,
до какой такой себе
щедрой выгоды? Другой
можно ль стать твоей судьбе?

8
Джинн
Первый век я в заточенье
помнил еще смысл, значенье
жизни путаной, земной,
что оставленная мной.
И нашедшему пророчил
то, о чем скорбели очи:
дев нестрогих красоту,
емких кубков полноту.

Время-ток неумолимо –
умер царь Ерусалима,
а свободы не видать,
а чего еще мне ждать?
Смысла новых дней не знаю
и награду изменяю
для спасителя: что сам
пожелает, то и дам.

Воды под печать сочились,
годы мертвенные длились,
чувств закончился разбег –
дно есть морю, есть ли брег?
Мой спаситель запоздавший
пусть несолоно хлебавший
наблюдает легкий дым
над вместилищем моим.

Стены старые ветшали,
со скудельных опадали
размокавшие куски
в вечности моей тоски.
Кто зачем-то потревожит
мой покой, понять не сможет,
что такое: пуст кувшин,
или в нем невидим джинн?

Есть всему на свете сроки,
возвращаются жестоки
мысли, чувства – сила есть,
не царю, так всем вам месть,
люди мира, род лукавый,
кто попало, суд неправый,
Соломонов страшный суд
тем, кто вытащил сосуд.

Дальше бы лежал – другое
не так страшное и злое
захватило бы меня,
как-то планы изменя;
и не вижу я препятствий,
чтобы долей поменяться
со спасителем своим:
станет джинном, стану им.

9
Рыбак
Убьешь меня?

Джинн
                Поклялся я убить,
мы, джинны, держим слово.

Рыбак
                Ложь одна
слова.

Джинн
             Смирись.

***
                Но ум лукавый ищет
спасения.

***
Рыбак
                И должен я поверить,
чтоб этакая глыба помещалась
в кувшине? Все придумано, чтоб только
скрыть кровожадность, оправдать.

Джинн
                Но ты же
все видел: как я паром, как я дымом
исторгся!

Рыбак
                Э… В Багдаде на базаре
заезжие факиры…

Джинн
                Жалкий червь,
неверный род! Каких ты хочешь новых
улик?

***
             Он сам не верит: мал сосуд,
не может быть, но пробует. Мы все
преувеличиваем о своих размерах…

10
Он берет кувшин.
Он недрогнувшею рукою берет кувшин.
Он подходит к берегу моря –
получай, стихия, то, что твое по праву.

Он широко размахивается.
Он посылает снаряд, как заправский дискобол.
Он ждет, и он слышит всплеск далекий,
как будто хвостом большая кит-рыба по морю.

Он уходит в город Багдад и дальше.
Он меняет профессию, чтобы не с морем только.
Он воображает себя в мечтах своих
новым заточителем джиннов, Сулейманом-ибн-Даудом.

Он опускается в море на всю его глубину.
Он возобновляет прерванные рассуждения.
Он мельтешит пальцами, так-этак знаки выкидывая,
меняя награды нашедшему да открывшему.

Будь осторожен, находясь у берега моря:
пошаришь рукой в воде – может, чего и вытащишь,
рискни ножом перочинным содрать клеймо, сургуч выковырять –
когда не погибнешь, получишь свое богатство.

11
Царь, привыкший к этим сказкам,
царь внимательно не слушал,
царь, привыкший к этим ласкам,
царь привычки не нарушил.

Заплетай в кольцо сюжеты,
повторяя, изменяя, –
мало стоит то и это,
правду лишь усугубляя.