Сватов засылали к ней часто...

Теперь это редкое имя, как грань драгоценных камней, но мне оно памятью мило, его нет на свете родней.
Осталась для сердца загадкой, она плод суровых времен, так звали родную все бабку, с характером, словно огонь.
Хоть прошлое с каждым днем дальше, и вечностью стал уже миг, была Пелагея кержачка, из очень богатых купчих.
Отец торговал ее лесом и в гору его шли дела, уж очень завидной невестой, бабулька когда – то была.
Сватов засылали к ней часто, почти Красноярск весь у ног…Она вышла замуж по страсти, ее муж – картежный игрок.
Спускал капиталы в рулетку, ему, богачу, не везло… Тут бедствий подули вдруг ветры и мужа в Париж унесло.
Недолго бабулька вдовела, у ней прирожденный был дар, она удивительно пела, красивой была, как пожар.
Стихи, к сожалению, не повесть, в романе рассказывать о ней, и как сообщает мне совесть, сменила она шесть мужей.
Последний, мой дед, был моложе, ее на семнадцать годков, причем, отмечаю, картежник и звался Василий Петров.
Характером был отчаюга, в повадках почти уркаган, но очень любили друг друга, их страсть как морской ураган.
Как в омуте, плыли по ночи , немало вершилось побед, в итоге у них одни дочки, четыре явилось на свет.
Как коршун, война налетела, забрил деда военкомат, три весточки ей прилетело, а дальше, пропал наш солдат…
Не помню я бабку старухой, живая она Днепрогэс, как солнце, присутствие духа, в глазах, как от звезд, всегда блеск.
Досталось немало ей лиха, она одолеть все смогла…Недаром богатой купчихой она в Красноярске была.

На снимке: Пароход на реке Енисей. Фото из архива Людмилы Царенко, рассказ которой стал поводом для написания стихотворения.