Из круговорота времени несколько абзацев

                Свидание с Москвой

  В молодости в столицу нашей Родины приходилось ездить довольно часто: в командировки, когда работал и служил. Проводить часть отпуска, когда учился в ВУЗе и самостоятельно к деду, жившему, в то далёкое время, в ближнем Подмосковье наезжал. Но время было заполнено всегда какой-то суетной беготнёй, разными нескончаемыми делами и посетить мавзолей, где покоился Великий Ленин, не получалось. В советское время очередь для посещения пантеона своим видом удручала, и понималось, что в ней придётся потерять часа три драгоценного времени, в лучшем случае. А его никогда не хватало, постоянно приходилось куда-то спешить, стараться успеть выполнить всё запланированное на поездки.
   Срок жизни моей перевалил уже за полтинник и вынужден был я, к сожалению, заметить, что долгожданного свидания с дедушкой Лениным к таковому зрелому возрасту ещё не состоялось, а это порождало некоторую неудовлетворённость.
     Двадцать первый век наступил и летел во всю, уподобляясь скорому поезду, приближалось окончание его пятой части. Конечно, значение говоримого в СМИ о прошлом былой, великой некогда сверхдержавы видоизменилось, и не в лучшую сторону. Но, помнились, ещё нам, рождённым в СССР, и её былые победы и достижения. Роль руководителя революции замалчивалась, считалось моветоном праздновать многие старые значимые, в двадцатом веке, праздники. Вновь строящийся мир капитала откровенно побаивался лишний раз упомянуть о праведном былом, так как тридцать лет перестроек не могли идти ни в какое сравнение с первыми тридцатью годами советской власти в стране. Люди умирали, убегали, промышленность и сельское хозяйство разваливались, на территории бывшего Союза шли непрекращающиеся боестолкновения и вооружённые схватки разного значения и масштаба.
     Многие образованные люди, жившие своим трудом, знаниями и умениями, старающиеся найти получше жизнь для себя и потомков, без нескончаемой череды революционных потрясений, с открытием железного занавеса, спешно, или не очень депортировались в другие страны. Власть имущие, знаменитая попса, да и те, кто урвать от жизни успел сладкие куски, жили на две страны, имея иностранные гражданства и банковские счета в разных государствах. У кого таких возможностей по ряду причин не имелось, но жажда более-менее обеспеченной жизни превалировала, потянулись из глубинки в столицы. Редкие города периферии могли похвастаться более-менее достойным, или добрым уровнем жизни, рубль постоянно дешевел. Хотя научно-технический прогресс виден в стране, как и мире, невооружённым глазом, но банковская  закредитованность населения колоссальным бременем придавливала семейные бюджеты  большинства граждан. Сам родоначальник задуманной перестройки, сделав всё возможное и невозможное для развала могучей державы, после смерти своей родной благоверной благополучно слинял в Германию, встретил своё девяностолетие и доживал свой долгий век, глубоко начихав на беды своих бывших сограждан. Но это всё лирико-патриотические отступления.
    Сестра моя, когда племянница успешно завершила учёбу в Московском университете, уехала к ней и понятность момента состояла в том, что назад она вряд ли когда-нибудь вернётся. В последний год второго десятилетия двадцать первого века нам не удалось увидеться ни разу, поэтому в конце декабря, обналичив скопившиеся на работе отгулы, решил на три денька съездить в белокаменную, отвезти им Новогодние подарки и пообщаться с близкими родственниками вживую. В тот год в летнем отпуске занимался очередными нескончаемыми трудоёмкими домашними делами, и, наверное,  развеяться необходимость засвербила, причём, слава богу, никаких особенных решений проблем, срочных в столице не намечалось. Сестричка давно приглашала посетить её, правильней - временно занимаемую за немалые деньги квартиру, с целью проверки жилищно-бытовых условий, не восторгался съёмным жильём никогда, ибо пришлось поскитаться в молодости по казённому и чужому жилфонду. Но решено, быстренько собрался и покатил, поездов Саратов-Москва фирменных ходит в течение суток несколько штук, а в вагоне провести всего лишь ночь приходится для свидания со столицей.
     Выходной провели с семьёй, а в понедельник, когда родственники ушли на работу, решил, дабы не бездельничать, воплотить в жизнь давнюю мечту, собрался и пошёл на Красную площадь. Уведенное отчасти поразило, слава всевышнему, очередь в мавзолей была не очень большая, как всегда разношёрстная, правда преобладали люди зрелых лет, молодёжи практически не было. Стоять необходимо по расчётам необходимо было максимум - минут двадцать-тридцать. Скромной змейкой растянутая в ожидании толпа  тянулась от входа в пантеон в сторону подземного общественного туалета. Ну, или, если кому-то больше нравится, вдоль кремлёвской стены по направлению к историческому музею. В очереди, как выяснилось после недолгого знакомства, в основном стояли: китайцы, меньше вьетнамцев, а из россиян жители Зауралья, то есть сибиряки и дальневосточники. Судя по одежде, люди труда или интеллигенция явных буржуа или новорусских в среде ожидающих не наблюдалось. Мало кто нёс скромные букетики декабрьских тёмно-алых оранжерейных гвоздик. Стояла привычная для столицы промозглая погода, чуть сыпал непрекращающийся мелкий сырой снежок. С которым без перерыва боролась обширная армия коммунальщиков, вооружённая техникой всевозможного размера. Для Саратова подобное бы  рвение и отношение к погодным проявлениям, конечно, было скорее исключением из правил, но для главного города страны рядовой обыденностью. Двадцать третье декабря мало отличалось от череды таких же зимних московских деньков. Прошёл рамку металлоискателя, кордон из скучающе-замученных полицейских разной половой и возрастной принадлежности, вышел на последнюю тридцати метровку, перед входом в место упокоения главного идеолога Октябрьской революции. В прошлом веке перед основным входом стояли на главном первом посту солдаты из роты почётного караула, потом упразднилось это место несения службы. Величественное мраморное сооружение снаружи казалось не таким большим и не виделись его уровни. По лестнице, под тихие звуки траурной мелодии спустились вниз, на ступеньках через приблизительно равные промежутки стояли парами охранники в разной форме и гражданской одежде. Сам приглублённый зал пафосно-строгий, парадный. Посетители проходили по периметру помещения, каждый думал о чём-то своём, но уважение к идеологу революции явно читалось на каждом лице. Владимир Ильич на задрапированном красном возвышении, подсвеченный неярким светом в стеклянном саркофаге величественно, но скромно лежал не один десяток лет, приблизительно так, как я и представлял это ранее. Время, словно затормозилось в своём ходе в данном зале, казалось, что и не было тридцати лет глупейших, всеразрушающих перемен. При выходе из основного зала виделось несколько лакированных дверей в разные другие помещения, из одной из них, в момент прохода мимо вышло пара молодых солдат, явно срочнослужащих, одевающих былые перчатки, стоящие по пути на лестнице охранники, видно заменялись периодически с определённым промежутком времени. Поднимаясь вверх по лестнице, люди молчали, как мне показалось, объединённые единым чувством грусти и сожалением. Сразу при выходе из мавзолея, рядом шедшие, китайцы стали фотографироваться, пришлось помочь им сделать групповой снимок. А как любят наши товарищи из поднебесной фото на память в разных ракурсах, особенно на фоне знаменитых исторических видов, сооружений и достопримечательностей. Предстоял ещё поход вдоль Кремлёвской стены, рядом с которой и в ней,  находились останки видных деятелей советского государства. 
    Что сразу бросилось в глаза - рядом находящиеся могилы с расположенными на постаментах бюстами Сталина и Брежнева. Вся ровная часть основания памятника Иосифу Виссарионовичу, а это, приблизительно, два метра в высоту, была аккуратно скрыта, правильней горкой завалена ровными рядами свежих цветов разного цвета: розы, гвоздики, всевозможные импортные, названия которых я точно и не знаю. Венки со всех сторон поддерживали рукотворную горку, несколько корзинок стояло по периметру этого цветника. Как же скромно на этом фоне смотрелись четыре цветка алой гвоздики на могиле уважаемого Леонида Ильича. Двое мужчин в строгих костюмах периодически встряхивали букеты цветочного изобилия от непрерывно падающего мелкого снежка и подметали периметры памятников. Пару дней назад было день рождения Сталина и к нему, чтобы выразить благодарность, судя по всему, приходило несчитанное количество людей. Сколько времени прошло после его кончины,  больше шестидесяти лет, истинная память народа и уважение - это вам не пустой звук и не проходит разом по указке сверху. Роль личности в истории, воочию виделась у двух стилем очень похожих памятниках замечательным руководителям страны и навевала соответствующие текущему моменту грустные мысли о доле нашей державы и сложных судеб её граждан, связанных всецело с руководителями первого социалистического государства в мире.