я пишу письма, чтобы вы их услышали

Я пишу письма, только чтобы вы их потом услышали.

Я пишу их десятками, сотнями. Я пишу их всем, кем дорожу и кому могу хоть что-то сказать. Составляю слова в предложения и пихаю через сжатые зубы, заставляю читать и ожидаю продолжения невероятной цепочки событий.

Я жду письма в ответ. Такие же яркие, такие же светлые по своему содержанию. Или же тёмные, мрачные — словно мы только что вышли из душа и нас переполняет тлен. Чтобы было хоть что-то. Возможно, чтобы у меня осталось хоть что-то на память, ведь есть шанс, что это сделает меня светлей.
Я не перечитываю их, вовсе нет. Не имеет значения сколько раз я перечитаю листы, мне не станет легче. Но и сжечь не могу. Это Что-то в моей голове держит на короткой привязи. Дорого.

Я жду, что люди начнут ценить то, что я делаю для них. И они это ценят. Я вижу. Но мне словно не хватает отдачи и свеч в глотке. И такой долгожданный момент всегда превращается в долгосрочную пыль дорог или запах книг на полках. Не потому, что я этого хочу, а потому что я просто многие вещи делаю автоматически. И неимоверное чувство незавершённости мучает меня и этим утром.

Мне нравится ночью курить и слушать звук колёс приближающихся поездов. Возможно, когда-то ко мне приедут на них люди, к которым я обращаюсь в письмах. Либо я уеду к ним на тех же поездах.
При условии, что меня не сожрёт эта любовь раньше, чем я успею с ними встретиться.

Я всегда возвращаюсь к тому, что если кругом пожар, я не хочу бежать. Мне ничего не жаль.
Возможно, если бы было о чём жалеть, я бы жалела об этом. Я жалею. Просто не в том количестве, не в том понимании происходящих вокруг. Вечные рамки не смогут загнать мои письма в обычный конверт.

Я бы могла рассказать о том, как ломаются кости, а внутри меня коротит постоянный моральный стриптиз. Но на это способны и стихотворения в голове (да и не только в голове — на лавочках, полках, страницах произведений, игрушках). Любое произведение можно прочесть и увидеть в нём смысл, если задуматься и провести параллель. Какую — решайте сами, я не властен над подобным.
Но в таком случае на лицо парадокс: сказать, что недомолвки есть, значит промолвить вслух, т.е. солгать; а сказать, что их нет, значит сказать правду, оставить их недомолвками.
Но хорошо, что недомоволки в прошлом. Пора идти дальше — вместе, рука об руку. Возможно, и не возвращаться, не находить забвенья в битвах.

Может быть, каждый из нас подобен другому. Может быть. А может быть, завтра настанет конец Света и мы узнаем об этом из заголовков газет и, конечно же, телеграмм. Может быть, нам стоит начать жить заново и смотреть на вещи так, словно они — сгоревший дёготь под нашими пальцами, или, может быть, стоит начать ценить нынешнее искусство и остаться каждый при своём великодушии.

Только чтобы никто не плакал, только чтобы никто не умер — ведь я буду рядом.

И каждое моё письмо, покуда есть возможность его писать, начинается с фразы: «Я пишу письма, только чтобы вы их потом услышали».
И каждое моё письмо, покуда оно будет прочитано получателем, будет заканчиваться фразой: «Пишите мне чаще. Пишите мне больше. Желайте удачи, письмо окончив».