Снаряд не выбирает где упасть

Настёна, Настенька, Настюша,
дитя любви, дитя войны,
она, как многие детишки,
не знала мирной тишины.

Она, как многие другие,
в семье любимицей была,
её рождения, как чуда,
шесть с лишним лет семья ждала.

И, вот оно, свершилось чудо,
родителям Бог счастье дал:
рыжеволосую девчушку,
на радость, им Господь послал.

В сердцах родителей счастливых
весь вакуум заполнен был.
Настёну, Настеньку, Настюшу
отец без памяти любил.

И, как орлица над орлёнком,
счастливая порхала мать,
от златовласого ребёнка
не в силах взгляда оторвать.

И, вот, девчушке - златовласке
уж третий, как пошёл, годок.
И слышен был в семье счастливой
Настюхи звонкий голосок.

Щебечет птахой златовласка,
слова смешные говорит,
и что-то на своём, на детском,
весь день без умолку твердит.

И счастью не было бы края,
но, вдруг, проклятая война
пришла с огнём, мечом, смертями,
и всё разрушила она.

Она лишила мира, счастья,
забрав цветущую весну,
и принесла на крыльях злобы
кровопролитную войну.

На этом счастье оборвалось:
отец уходит воевать,
а маме с златовласой дочкой
к войне придётся привыкать.

Всё чаще плакала девчушка.
За тучи солнышко зашло.
Но мама Настеньке твердила:
- не плачь, всё будет хорошо.

Всё скоро кончится, малышка,
и солнышко взойдёт опять,
красивое наденем платье,
и в парк с тобой пойдём гулять.

И рядом с ней, любимой самой,
светился мамин добрый взгляд,
и руки с нежностью упрямой,
что приласкать всегда хотят.

Снаряды гулко разрывались,
стонала, плакала земля,
пылали города и сёла,
леса горели и поля.

В подвале тёмном, без окошка,
Настёна с мамою жила.
Как все, привыкла к мраку крошка,
без солнца жить и без тепла.

С войной, с водою стало худо.
И, чтоб ведро воды набрать,
на страх и риск шли ночью люди,
им приходилось рисковать.

На счастье, спит пока Настёна,
есть время сбегать за водой.
Как хорошо, что нет обстрелов,
не слышен канонады вой.

И мать с баклажкой побежала, 
воды в баклажку набрала, 
и в путь обратный зашагала
настолько быстро, как могла.

И, вот он дом с подвалом тёмным.
Вдруг, вспышка стала полыхать.
А до подвала метров сорок
всего осталось добежать.

И, вдруг, на встречу Настенька. Она!
Бежит на встречу маме, спотыкаясь.
Ручонки распахнула. Мать кричит:
- Не смей, назад, - спасти её пытаясь.

Снаряд не выбирает, где упасть,
летит по траектории движения.
До Настеньки не добежала мать.
Дочь оказалась в зоне поражения.

Снаряд не выбирает где упасть.
Проклятые нацисты бьют безбожно.
Зловеще руки распахнула смерть,
которую предвидеть невозможно.

Удар, хлопок, и вздыблена земля.
Осколки смерть повсюду разбросала.
Мать, отряхнувшись и, подняв глаза,
невыносимым криком закричала.

Не видно Настеньки, присыпана землёй.
Мать к ней бежит, на чудо уповает.
Припала к Настеньке, трясёт её, блажит,
с лица дочурки землю очищает.

Кричит она ей: «Настенька, вставай,
открой глазёнки, милая, родная,
нельзя, нельзя ты слышишь, так нельзя,
проснись, вставай, вставай, моя родная».

Несчастная, целует свою дочь,
готова жизнь отдать, чтоб та очнулась,
чтоб снова, как и прежде, ей она
своей улыбкой детской улыбнулась.

Но бездыханна Настенька лежит.
В крови дочурки материны руки,
лицо, что наклонялось к ней, в крови,
и мать кричит: «Чтоб все вы сдохли, суки»!

Но нацики не слышат этот крик.
Им всё равно в кого они стреляют.
Снаряд не выбирает где упасть,
снаряды точно в цели попадают.

И горю матери от них сочувствий нет.
Им, палачам, им извергам – нацистам,
поставлена задача – убивать,
и наплевать в кого стрелять фашистам.

Над свежим холмиком склонилась низко мать.
В последний путь дочурку проводила.
Теперь ей с этим жить и тосковать.
Что ей осталось? Крестик, да могила.

И эта боль утраты велика.
Что может быть для матери страшнее?
Кто может быть дороже, чем дитя?
Что может быть для матери важнее?

Настёна, Настенька, Настюша, божий дар,
дитя любви, дитя войны проклятой.
Она не слышит больше канонад
в тиши блаженной, вечностью объятой.

Но судный день для нациков придёт!
Им убивать не долго остаётся.
Сметут нацизм до полного конца!
За всё ответить извергам придётся.

Настанет этот день, придёт пора,
когда ворота ада распахнутся.
Пусть там, в аду, гореть им всем до тла,
пусть черти их судилищем займутся.

Донбасс, великомученик, борись!
Тебе покончить с важною мессией!
За всех детей, за горе матерей,
плечом к плечу, вперёд, с сестрой-Россией!