9 утра, суббота и минус семь

9 утра, суббота и минус семь.
Солнце, как белый карлик, не режет глаз.
Пыльный кассетник, тихо поёт Джо Дассен.
Я забываюсь в пыли незнакомых фраз.

Щёлкает тумблер в памяти — пятое февраля.
То ли 2017-й, то ль девяностой седьмой.
Воспоминания жалят, как будто змея,
лезут наружу, как будто из раны гной.

Что это было — я не могу понять.
Кто это был — не вспомню уже никогда.
Я бы хотел никогда этого не узнать.
Собака скулит. К человеку приходит беда.

Тоже февраль был, и солнце светило в лицо.
Я точно был молод; она была молода.
Красные щёки, и на безымянном кольцо,
и ярко сияла в небе наша звезда...

...пять лет прошло, а может и двадцать пять.
Звезда умерла, разлетелись осколки прочь.
Всё что я могу — отражённым светом сиять,
да и не сиять, а лишь тускло отсвечивать в ночь.

Всё что я могу — нелепые эти слова,
о том, что любил я, о том, как остался один,
противны как воск они, приторны как халва —
любовь разменялась на девок и кокаин.

Летаю, как сокол, из кабака в кабак —
но не утолить никогда в них этого голода,
и ты это знаешь — так ешь, что дают, дурак.
Вокруг манекены и шлюхи с глазами из холода.

Мороз выжег память; забыл обо всём и всех,
но стылой тоской отзывается тот февраль.
Тогда — ничего, сейчас чужой шаткий успех.
Мне очень обидно и бесконечно жаль.

9 утра. Чашка чая и пустота.
Грудь хриплым кашлем и болью режет ковид.
Чувство, что всё это — это уже навсегда.
Без сожалений о мёртвых и без обид.

Пятое февраля, суббота и минус семь.
Ты снова снилась — но я не помню лица.
В пыльном кассетнике плачет француз Дассен.
Он никогда уже не допоёт до конца.

5 февраля 2022 года от Рождества Христова.