Музыка и бомбежки снежных комьев

Я все думала и думала, но не придумала абсолютного шедевра.
Я все следила и следила за птичкой, фантазией, на ветку перелетевшей,
в ее перьях блестели видения, погода везде стояла одна и та же, кроме гор, где она была хуже.
Я показываю тебе библиотечный мой абонемент –
я прослушала сотни книг,
но ни одна из них не была столь же таинственной, как вой твой диковатый, белужий.
Море разливалось серой массой,
усталой угрозой,
опасностью, скучающей и потертой.
А потом зазвучала музыка и бомбежки снежных комьев
завалили мой разум тобой, тобой, тобой…
Я все думала и думала, почему мне так хорошо с тобой словно под мягким плюшем?
Струи воды, морские гостьи, плещутся говоря на уклюжем
вихлявом наречии, я строю фразы, не зная всего и странным образом
только с тобой мне легче.
Подразумевается в секретности поэзии какая-то особая меткость,
но я не вижу меткости, вижу светлость, серость, потом опять светлость
в этом усталом месиве,
массе с разноразмерными залами,
куда мы перемещаемся и танцуем, я попытаюсь в рифму в этой пьесе.
Нет, не буду…
До конца сладкие капельки свободы как сок в дюшесе, в бутылке дюшеса.
Музыка то громыхает, то утихает, ты шепчешь мне на ухо разнообразные приятности,
слово за словом меня пьянит просто быть с тобой рядом, до слабости.
Люди то уходят, то приходят, опустив головы,
может это просто рыбы, но я ничего не вижу кроме одной тональности,
твоей тональности, разговора противоречий и прочей нежной разности.
Потом ты меня опускаешь,
и развившийся жар, какому солнце примером,
щекочет нам нежно нервы,
как долгоиграющая виниловая пластинка, которая не знает другого, кроме как крутиться, маневра.