Иная форма жизни, или Божьи волонтёры

1.               
ЧуднО стихами мыслить на этом белом свете.
Но это – форма жизни, точнее – форма смерти.
А может, форма бегства, точнее неприятья,
лекарственное средство иль рабское занятье?

Но рабство здесь иное и кратное свободе:
ты, вроде, со страною, которой нету, вроде.
И время – на ладони со всеми сторонами.
А ты плывёшь и тонешь, и ходишь над волнАми.

Пьянящая свобода, такая, что – держитесь!
Особенного рода, и вы – точно кружитесь
в каком-то измеренье, где онемели звуки.
Но вот – стихотворенье – как родовые муки…

2.
Замечено не мною про рабство на галерах.
Стихи – ни что иное, тому полно примеров.
В литературе – много. Да, что – в литературе?!
Мы все – во власти Бога, в Его мы режиссуре.

А человек греховен, и миром он испорчен.
Ленив и прекословен, он жертвовать не хочет.
Ему бы удовольствий, а не работы тяжкой!
Мир больше не геройский: он выглядит бродяжкой.

Он на глазах дуреет. Ему в том помогают.
И в Бога он не верит. Им дьявол помыкает.
Но если всё же понял, что ты – творенье Божье,
то ты для мира помер, который болен ложью.

Ты в полной Божьей воле, всегда благословенной,
хоть жизненное море заплёвывает пеной.
Но ты гребёшь упорно и страха не имеешь.
Хоть беды, словно волны, ты их преодолеешь.

Тебе не видно даже других, с тобой гребущих
и Ангелов на страже, всегда- и вездесущих.
Но благодарно знаешь об их существованье.
На вёсла налегаешь с молитвой упованья.

И крепнет жажда жизни, и мускулы, и вера.
Она диктует мысли и укрепляет тело.
Гребёшь над временами, где ты – один из многих.
Нас море бьёт волнами, но мы гребём, как боги.

3.
В каких она пределах – солёная свобода?
Пока подвластно тело? И до седьмого пота –
до семьдесят седьмого раб стачивает душу:
Ему не до иного: он приближает сушу.

Стирает свои руки в кровавые мозоли,
но в каждом сердца стуке живёт мечта о воле.
О новой форме жизни на самом белом свете,
где наши формы-мысли счастливые, как дети.

О смерти там не знают, сиянием одеты.
И больше не страдают. Но есть ли там поэты,
что на земле терпели галерную неволю
и даже песни пели бушующему морю?

Поэт, быть может, только – земная форма жизни,
а ТАМ – свободы столько, что нет свободы мысли?
Иль мысли там иные, свобода там иная?
Но мы, пока земные, об этом не узнаем.

Мы делаем, что дОлжно, без ропота и стона,
пока нам делать можно: до гибельного Шторма.
Лишь вёсла были б целы, лишь крепки были б руки!
Такую платим цену, поверьте: не от скуки!

Так мы благословляем нам данную свободу.
Так Богу предъявляем приветственную оду.
И если это – бегство, то только к Центру Круга,
где греет нас соседство: дыхание друг друга.

Всё в Божьей режиссуре: Он назначает роли.
Немного отдохнули? Пора: выходим в море!
Мы о земном забыли, мы трудимся, как пчёлы.
А может, не рабы мы? А может – волонтёры?

11.07.22