Байки мореплавателя

 Посвящается матросу Вадиму Калашнику               

      
1.   УВЕРТЮРА

Палитра моря отразилась в небе,
Где пеной вод клубятся облака.
А в облака, изящная как лебедь,
Уходит шхуна, стройна и легка.
В беснующейся пляске, за кормою
Настырно бьются волны о борта…
О, непокой, лиши меня покоя,
Украсив словом белый цвет листа.
Беги же, стих, волной не утихая
(по силе чувств она тебе дана),
За словом слово море открывая,
Чтоб дух его прочувствовать до дна.


2.    ДИАЛОГ

Старпом Альбиныч по душам любил гутарить.
Бывало, сядет предо мной, красны глаза…
И кулачищем по столу как засандалит!..
И… на ресницах у Альбиныча – слеза.
«Мне капитаном быть, лопатить океаны!..
А я с сигнальщиками «Лигерос» курю.
Нужны кому они, просоленные раны?..
А это старчество у смерти на краю?..»
И я таращился на волка на морского
И, восхищаясь им, карабкался с азов,
И вдохновлённый не придуманным, рисковый,
Готов был ринуться хоть в ад… Я был готов…
Ну а когда кулак промахивался рьяно
И страшный мат летел вдогон за кулаком,
Старпом, не мешкая, вставал мертвецки пьяный
И волил заново обрушиться, как шторм.
Но я любил его, просоленного чёрта,
Седого, доброго, усатого моржа.
Пред ним казался я себе второго сорта –
Так он меня своею мощью поражал…
По срокам плаванье – не краткая разлука.
Тоска по дому не уходит ни на шаг.
Я ждал Альбиныча и резал к чаю булку,
Чтоб вновь обрушился на стол его кулак,
Чтоб вновь отвлечься от тоски, тоски без края,
И, глядя в добрые усталые глаза,
Солёный пот со лба ладонью утирая,
Увидеть в тяжести суждений – Небеса.


3.    ЛОВУШКА         

Прёт по ветру наш корвет
В стороне от злых примет
И, естественно, без женщин,
Флагом Роджера увенчан…
Руль, фок-мачта, капитан…
Я имею чудный план:
Выйдя из Антанариву
В девять склянок до отлива,
Где-то в Гамбурге пристать,
В ресторанчик ухлестать
И с кокотками зависнуть,
Не проспав своей отчизны.
Кливер, бак, гитова снасть.
И… моя мечта сбылась:
В серо-буром Амстердаме
Я подсел с бутылкой к даме.
А со мной и все друзья,
Не считая обезьян.
Гужевали, гужевали,
Наливали, выпивали…
Девок было – сорок штук.
Сердце билось – тук-тук-тук.
Целый день стеклом звенели
И в двенадцать – окосели.
Марсель, миссель, такелаж…
Мы вошли с друзьями в раж.
Вдруг одна из дам дешёвых
Заявила: «А пошёл ты!..
Ни один со мной не пьёт,
Якорь в глотку!..  Э, вперёд!..»
И гурьба пошла на судно
(речи – нудны, взгляды – мутны)
И гудела до утра,–
Не держали ливера…
Коронада, флибустьер…
Тянут ром Арман и Пьер,
Пиво пьёт Антуанетта,
Курит трубку крошка Грета,
Я – к Сюзанне пристаю
И болтать не устаю.
Дотащил её до койки,
Обезумев от попойки.
В результате был избит,
Брошен в трюм и там забыт.
Нерпа, гидра, прочий зверь…
Изменился я теперь.
И мечты мои – другие.
Так-то, братцы дорогие!..
Что не сделаешь, когда
По волнам летят года
И качается по свету
Однополый люд корвета.


4.   ***********

Шипит океан, белой пеной плюётся от злости,
Швыряя скорлупку под русским трёхцветным флажком…
…и прямо с размаху: «Прошу вас пожаловать в гости,
Коль вы не хотите моим оказаться врагом!..»
Атлантика – это ловушки на каждом квадрате,
Бермудские страсти, оскал острозубого льда…
И все мы на судне роднее и ближе, чем братья.
А как же иначе?.. – сотрёт штормовая беда.
Прошли времена фальконета, мушкета и шпаги.
Но смысл – неизменен. И так же всё тонут суда,
И так же нельзя продержаться в бою без отваги,
И так же ласкает борта голубая вода…
Мы красною краской писали на крыльях бакланов
Послания небу, признанья высокой любви…
Забравшись кто выше, искали далёкие страны,
Хоть за борт сигай и, земли не дождавшись, плыви.
Крутили нас вихри, держа без приютного света,
В пучинах морских, словно камень, стремясь утопить…
Не злись, океан!.. Не бывает без суши планета.
Поэтому есть ещё шанс до любимых доплыть!..
Но время не ждёт. И опять за «Летучим Голландцем»
Мы тянем канаты и… пальцы послушны на хват…
Уходим, уходим, чтоб снова на год потеряться,
А может, и вовсе уже не вернуться назад.
Ревёт океан! Весь его механизм на пределе.
Какая жестокость!.. Топить нас ему –  что играть…
И, споря с волной, мы недаром тельняхи надели,
Стремясь с этой силой одною энергией стать.


5.   ОБЪЕКТИВ ЭКВАТОРА

Проходим экватор. Ребята – что негры:
Черны и губасты, кудрявы от грязи,
Поджары, упруги от вечного бега,
С глазами похожими на алмазы.
Вот-вот и забулькает Тихий, вскипая.
Туманное солнце. Стена испаренья.
И зеркало вод, как прохладный предбанник,
Глядит на парилку с голодным презреньем.
А пар от воды поднимается быстро…
Немного ещё и… – расплавится судно.
И прыгает в воду иссохшая крыса,
Не зная о том, что акулы повсюду.
Мы мыс огибаем, но мыса не видим,
Блуждая в сомненьях недобро и нервно.
Грустя о романтике сладких открытий,
Мы жаждем увидеть себя среди первых.
Толстенный альбом – акварель мариниста:
Оттенки воды, облаков парусина,
Заветная гавань, желанная пристань,
Швартовка в порту, обстановка гостиной;
Красотки с корзинами солнечных фруктов,
Пропахший от рыбы, мазута и тины
Рыбацкий посёлок, где царствуют плуты,
Открыв для гостей дорогие витрины.
А после всех трапез хотелось бы снова
С какой-нибудь бимбо в любви обознаться,
Не помня о рыбе большого улова…
Потом будет время за всё отоспаться.
Но зыбок орнамент фантазий матросских…
Вода за бортом отрезвляет сознанье.
Когда же, братва, загуляет расчёской
Норд-вест по зелёнке солёных барханов?
Объятые паром, и денно и нощно
Скитаемся мы в сюрреальном пространстве.
Но вот уже пар превращается в клочья,
И клочья вертят африканские танцы.
И белая птица, кружась над волною,
Кричит, наслаждаясь горячим дыханьем…
Иль это кружит возмутитель покоя –
Таинственный вымысел?..  Напоминаю:
Центральная Африка – не развлеченье,
Не миниатюра далёкого детства…
Там камень огня во сто крат горячее,
А весь континент – раскалённое сердце.
Проходим зубатые чёрные скалы.
Растрескались скалы от белого солнца.
А сзади акула, слегка приотстала…
Наверно, устала, бедняга, бороться
С соблазном идти за железной добычей.
В каютах марчи;во. А в камбузе тесном
Кромсает говядину кок безразлично,
Безмолвно колдуя над каждым отрезом.
В бурлящем потоке пропёклого ветра
Идём, пресловутые моря бродяги,
Поэтами мира всегласно воспеты…
Не упоминая о чинах и рангах,
Единой командой глотаем мы ветер,
Единой командой идём в неизвестность…
У моря на службе мы, всё-таки – дети…
А детям, как правило, жить – интересно.


6.   ШТОРМ

Всклочены тучи и вздыблены воды.
Чёрною сетью опутано небо.
Ветер швыряет судёнышко слепо,
Волны, как карты, тасуя в колоде.
Проклято время промокшими напрочь.
Лёгкие наши – не лёгкие – жабры.
Маленький боцман по отчеству Палыч
Что-то орёт нам сквозь мокрую швабру
Рыжих усов (вот уж морж, в самом деле)…
Грохот. Не слышим. Оглохли. Нам плохо…
И не понять – то ли мы так вспотели,
То ли от шторма измокли…
– Платоха! –
С бешенством в голосе ха;йлит механик. –
На ватерлинию, если не можешь!..

Лишь не уйти бы на дно, как «Титаник»…
Лишь чешуёй не покрылась бы кожа…
Хлопают двери в синкопу по тактам
В иссиня-чёрной симфонии шторма…
Или мы море собою накормим,
Или оно нас…
– Не дрейфить, ребята!..

Дышит астматиком злобное море.
Спутано время, закручено с илом…
Нет, не кончаются бешенства силы.
Нет, не рождается истина в споре.
Фотки подруг… Можно видеть их всюду.
Взгляды девиц пренаполнены страсти.
«Ждите, расставьте покудова снасти…
Здесь и без вас высока амплитуда
Мокрых тревог…» И, цепляясь за воздух,
Путая в спешке надежду с удачей,
Мы отвечаем: «А как же иначе,
Коль на воде мы – незванные гости».
Нам бы с фарватера в рифы не съехать!..
Нам бы решить эту схватку с Нептуном,
Чтоб, как всегда, на помеху со смехом
Плюнуть, что сил, и уж больше не думать,
Не вспоминать этот путь в преисподней,
Где мы, ребятки – рабы центрифуги!..

Тянутся к дому… и мысли и руки
Из отшумевшего штормом «сегодня»…
Жалит по судну пощёчины море,
Словно игрушками нами играет,
Чтоб растворить нас в солёном растворе,
Жертвы, как правило, не выбирая.

Время – ноль-ноль. Поубавились волны.
Судно остойчиво. Силы хватило.
Да, но надолго ли шторм отпустил нас?..
В гневе своём без труда он запомнил
Души шальных полосатых скитальцев…

Ровно «три склянки»… Колышется берег…
Фьорды не держат закрытыми двери…
– Прямо по курсу – Норвегия, братцы…

Шлёпнулся якорь и… мутные воды –
Шумно, до пены, тяжёлой волною!..
Море штормов не сломило героев,
Не овладело горячей свободой.
Мир возвращается в каждую душу
Калейдоскопом цветных ощущений…
Долог ли он? И ветра возмущений
Снова качают ступивших на сушу.


7.   ШУТКА

Не где-нибудь – у Дании
Случилась с нами шутка,
Куда мы шли с заданием
Двенадцатые сутки;
Куда мы шли с заданием
Пополнить трюмы рыбой,
Устав от ожидания
Кокетливых улыбок.
Расслабились мы, помнится,
Нехило с голодухи,
Что было не опомниться…
Но крикнул боцман: «Шухер!!!..»
И мы, придурки голые,
Узрели в небе чудо,–
Точней – «боеголового»,
Что шёл из ниоткуда.
То был отнюдь не старенький
Британский истребитель…
Но по х… усталым нам!..
И в самом пошлом виде,
Направив к небу задницы,
Мы в мат орали монстру…

«Так-так… Россия дразнится?..
Ну обнаглела просто…»
В мгновенье станешь шёлковым,
Позоря эти воды.
Мы моряки, иль джокеры
Из карточной колоды?..
Трусливо в кучку сжалися,
Дурацкий пыл поблек…
Как быстро растерялися
Осьмнадцать человек.
Разинув рты, смотрели мы,
Как чёртов самолёт 
Зашёл на нас и медленно
Раскрыл ракетный рот.
Ракет морковки алые
Сверкнули под крылом,
И мы, как дети малые,
Рванули напролом,
От страха очумевшие…
А кто и за борт был
Готов на воду спешиться,
Да вовремя остыл.
Мы не на шутку сдрейфили,
Признаться, перед ним:
Сам Бог был в этом рефери.
Заходом боевым
Ушёл летун за облако,
Оставив тихий рёв,
За шутку взяв недорого
С нахальных моряков.


8.   КВАДРАТ

Мы встали на якорь у Африки где-то.
Палящее солнце пунцового цвета.
Выводят фрегаты над судном чертёж.
Искрится на волнах пунцовая брошь.
Морщинятся воды в лучах золотистых
И кажется, будто бы – вот она, пристань…
Томбу;и елозят по ржавым бортам…
Но стоит моргнуть – пустота, пустота…
Мотор остановлен. Оставлены карты.
На судне царит атмосфера азарта.
Команде дозволено день отдохнуть,
В весёлости хмеля на миг утонуть.
Качаться без выпивки дьявольски тошно.
Навстречу веселью, коль это возможно!
Механик «рогатых» с утра веселит…
В среде мужиков растворяется стыд…
На камбузе – шумно, на камбузе – дымно…
И песни поются от блюза до гимна.
И цокают кружки о миски с едой.
Давно мы хотели оттяги такой.
Под стать флибустьерам кутили мы вечер,
И ветры несли наши бранные речи
О доме, о бабах, о чём-то ещё…
О, как это вкусно – текила с борщом!..
В итоге надра;лась команда до сме;рти.
Носились по судну рогатые черти.
И палубы, словно тревожный «там-там»,
Гудели под нами весь день тут и там.
Наутро разбитые напрочь матросы
Давились у борта от выпитой дозы.
Прокуренный боцман потел и кряхтел
И что-то сказать капитану хотел.
Но пьян был, однако, седой капитан.
Дрожащей рукою держал он стакан
И целился пивом наполнить его,
Но не выходило, увы, ничего.
Был «яшка» не поднят, а дизель – запущен…
И дёргалось судно, чем дальше – тем пуще…
Стоп-анкер скользил по кораллам, камням,
Подводных холмов разрывая края…
Под вечер команде вернулось сознанье.
Проклятья шептали мы, как заклинанья,
Идя левым галсом, маршрут изменив…
И тужился дизель, тяжёл и ленив.
Узнали по рации мы, что стояли
В квадрате военных учений. Едва ли
Не стали мы кормом в проходах торпед…
Такой вот со мной приключился памфлет. 


9.   ЖМУРКИ

Насколько это можно вспомнить,
То шли мы курсом на Марсель.
В какой-то сладостной истоме
Цедили розовый коктейль…
Туманный берег синей лентой
Тянулся с севера на юг…
Старпом дожаривал котлеты,
А капитан чинил каблук,
По тексам жаля молоточком.
Звезда нещадно жгла борта.
Но рановато ставить точку –
Вдали по траверсу – суда:
Буи, канаты, шлюпки, боты,
Урчанье якорных цепей,
Цветных сирен шальные ноты
И крики слабого слабей.
Мы шумно сгрудились у борта
И, с любопытством глядя вниз,
Вдруг увидали злые морды
Матросов. «Боцман, разберись…»
И боцман с вахтенным хватают
Канатной лестницы моток,
И… как тут быть – не понимают…
И… что сказать – во рту комок…
Внезапность, мерзкая химера,
Перемешала – не поймёшь.
А что решать, коль время – делать?..
Но мысль нейдёт до глупых рож.
«Радист!!!.. Куда ж он подевался?!..
В гальюн, быть может, усвистал?!.. –
И капитан зачертыхался, –
Да-а-а, situation непроста…»
Узоры мангровых деревьев
Чуть открывала синева.
Лиловых туч павлиньи перья
Водили по; небу слова.
Механик в хрип орал из рубки
На громкий «help!» – «о кей!.. о кей!..»
И лишь один матрос Трегубко
Хитро смотрел на москалей.
Наверно, сведущ был в английском,
Да сладко думал о своём.
Во рту его цвела ириска,
А в потайном кармане – ром.

…и судно мимо проходило,
Неся к Марселю моряков
В двухстах одиннадцати милях
От Болеарских островов.
Днём позже мы узнали только
Причину шума на воде:
Авиалайнер «Даллас – Токио»
И полпути не пролетел.
А мы, придурки, мимоходом
Прошли меж тонущих, шутя…
С тех пор над этим эпизодом
Я часто мучился, друзья.


10.   В ПОРТУ

Стояли мы в порту Лаго;с.
Залив Бени;н вздыхал устало.
И у команды зрел вопрос:
«Когда ж пойдём на Калабаро?..»
Поднадоела суета,
Возня негроидов с тюками!..
Уж лучше пусть поёт вода,
Летя вдогон за облаками.
Но нетерпение – не в счёт,
Раз отшвартовываться рано…

…а время ме-е-едленно течёт
Под белым солнцем… в чёрных странах.
Рангоут жарок, словно печь.
И мы на нём скворчим, как мясо:
На пять секунд нельзя прилечь,
Да и на берег путь заказан.
Под пяткой розовою трап
Гуляет гибкою дугою…
Исполнен страсти каждый раб
Покончить с каторгой такою,
Укрыв свой дух в контейнерах,
Пропахшем рыбой мёрзлом трюме…

С солёной пеной на устах
Нас изучает негр угрюмый.
Вонючий порт едва живёт,
Задрав носы посудин ржавых…
Скисает в тучах небосвод,
Глядя на рыбную державу.
Не до романтики, когда
Реальность связывает руки,
Ведь для матросика вода –
Одни взаправдашние муки.

Подобно рыбе, целый день
На судне вялимся без толку.
Мозги от солнца – набекрень,
А в позвоночнике – иголка…

Я помню дальше только то,
Как дизеля ревели гулко
И, не на шутку, пьяный кок
Швырял за борт, крича «а ну-ка!..»,
Чуть залежалого тунца,
Акульим бестиям в угоду,
Глядя на то, как три мальца
За тем тунцом махнули с лодок.

Что, африканский континент
Для местных жителей не место,
Коль всяк стремится аргумент
Найти железный для отъезда?..
Вот и тогда меж двух тюков
Мы увидали пассажира:
«Прости, давай без дураков…
Вставай, my friend, и… за борт, живо!..»
Чтоб часом он не утонул,
Вослед – пластину пенопласта…
Живой мишенью для акул
Пошёл он, чувствуя опасность.
Прощай, Лагос, горячий порт…
По курсу – добрая Гвинея…
…и кок с похмелья выпек торт…
Клянусь вам – вкусного вкуснее.


11.   ХОЛОДНЫЙ ДУШ

Шли мы, помню, правым галсом,
Курсом на Мадагаскар.
Был у нас на судне Вася
По прозванию – Гусар.
Слыл на судне Вася докой –
Разбирался в дизелях.
Но, сказать по правде, мог он
И забить, плюя на страх.
Что; ты!.. – вычурен, манерен
От мизинца до усов…
Открывал ногою двери,
Песню пел про пацанов...
В общем, всё бы в нужных рамках,
Если б не был Вася пьян,
Если б водки с высшим рангом
Не откушал, хулиган.
Чёрный китель, форма, галстук,
Козырёчек на глаза…
«Ну, чего, полундра, здрась… те…», –
Только и успел сказать.
В леера вцепившись хватко,
Поскользнулся и… – бултых!..
Крутизна разбилась всмятку,
И герой уже не лих.

Ледяные воды моря –
Это вам не ванный душ:
Искупался и… – доволен;
Был силён, а стал недюж.
Шоркать палубы несложно.
Драить, всё-таки, сложней.
Гарцевать, конечно, можно…
Но да лучше быть умней.


12.   ЛОМАЯ ЛЬДЫ

Меж синими зубьями льда
Качаемся в Северном море.
Завис дизилёк на миноре...
Короче, по курсу – беда.
Как скоро нашествие льдин
Ордою полярного бога,
Сдвигаясь к бортам понемногу,
Идущих лишило пути.
Мы наглухо встали во льдах.
Холодное серое небо
Как будто на время ослепло…
Короче – глядит не туда.
Наш маленький электроход
Ужался от оледененья…
Но мы на пороге решенья
Пройти неподатливый лёд,
Разжать его на берега
И вымолить путь у стихии,
Ведь мы – аргонавты лихи;е,
Во славу поднявшие флаг…
Сосульки, как металлофон,
Выводят холодные темы…
И пляшет на палубе демон,
Не знающий лучших препон.
Связались с «трёхносым»… И вот
Я с камерой ёжусь у борта,
Завидев, как смело и гордо
На выручку нам он идёт.
Цепляемся за ледокол
Писклявым сигналом в надежде,
Что путь он пробьёт к побережью,
Круша ледяной частокол.
Цветёт горизонт бирюзой –
Надежда далёкого мира…
Лениво и неторопливо
Расходится лёд за кормой.
Картинно идёт ледокол,
Хрустальную твердь размыкая,
Замёрзшее тело вскрывая,
Как банку консервов, легко…
И вот по открытой воде,
По чёрной дорожке, нескоро,
Качаемся за ледоколом,
Движением вновь овладев.


13.   ПЛАВНИКИ

Водопады Ливингстона.
Устье Конго. Матади;.
Меж Заиром и Анголой,
Где гуляет крокодил,
Бросил наш скиталец якорь,
Кашлянул движок и стих.
В тишине травил на баке
Про акул матрос Черных.
Обжигающие стрелы
В нас вонзала солнца рать.
Цвета ночи моё тело:
Загорело – не узнать…
Я – на пляж, а пляж огромен –
Берег Африки велик…
Хватит жить с мечтой о доме,
Заливать за воротник…
Я – на пляж… И тут споткнулся,
Оробел перед волной,
Разбежался, окунулся
И пробулькал: «Кто со мной?..».
Да-а-а… хорошая водичка –
Океанская вода!..
Уплывать – моя привычка.
Чё бояться?.. Ерунда.
Пурпур, синь, лазурь и зелень.
Сорок метров за спиной.
Ну а что мне, в самом деле,
Если в темя дышит зной?
Вдруг услышал я протяжный
Чей-то крик, потом ещё…
«Эй, алё, купальщик пляжный,
Ты чего, с ума сошёл?!..»
Кто орёт?.. Не знаю. Кто-то.
Время нет. Чего гадать?
Я – назад… Назад охота!..
И… махать, махать, махать…
Льдом обдало позвоночник…
Над волною – плавники…
Я ускорился… Короче –
Дело амба, мужики.
В воду булькаю: «Полундра!..»
А в ответ мне – только всплеск.
Кто я здесь? Куда? Откуда?
Всё забыл «рогатый» бес.
Ну а там… опять горланят…
Всё не в тему, всё не в тон…
Погибать, простите, рано…
Что за мысли? Моветон.
Солнца жёлтая лепёшка
Над небесным дуршлагом.
Берег. Нервы. Суматошка.
В общем – подлости закон.
Плавники всё ближе, ближе
И в кольцо меня… Капут.
Я кричал – никто не слышал.
Вечность сжалась до минут.
Всё, пропал… И спин наждачка –
Непременно по ногам…
Если б мог – отвесил сдачи,
Да нога мне дорога.
Знаю я акулий норов.
И недаром плёл Черных…
Дно! Ура! Достал! Опора!
Впереди бегу волны…
По ежам, по ядовитым…
Пятки – в кровь, и кровь в глазах.
И, на всех глядя сердито,
Я ворчал: «Вас фак ю трах!»
Боль пришла намного позже.
В лазарете Матади;
Я лежал и с чернокожим
От отчаянья шутил.
Стопы ног мои разбухли,
То и дело бил озноб…
«Невезуха, брат Андрюха!..
Чёрт!.. Проклятый остолоп!..»
И с тех пор, чуть дна касаясь,
Я сквозь ночь кричал из снов
И… в последний миг спасаясь,
Прыгал выше бурунов…

Банано;, Бома;, Каби;ндо…
Шли от Конго мы назад.
Света белого не видно.
Крики крачек невпопад.
Шторм опять решил на удаль
Испытать нас и… – в разгул…
Но запомнил я покуда
Лишь игру своих акул.


14.   ЁЖИК

Где только не был я, скажу я вам с порога…
И вот вам – Африка, точнее – Сойоди;,–
Убогий порт, где отдыхали мы без срока,
Чтоб сбросить топливо и далее идти.
Такой грязюки я вообще нигде не видел,
Упадка полного и полной нищеты.
С глазами залитыми злостью и обидой
Носились люди первобытной наготы.
Доской стиральною казались нам их рёбра,
А порт – лото шарообразных черепов,
Куда и смыли мы отеческих микробов,
Вступив на камни спрессовавшихся веков.
Мне вспоминается лачуга для туристов:
Кормёшка жуткая, бассейнчик, домино…
Там мы и вмазали на брата грамм по триста
И… позабылись, одурманенные сном.
А с нами был один матрос по кличке – Ёжик:
Смешной такой, чудаковатый паренёк
В цветастых шортах, рваном тельняке и рожей,
Напоминающей румяный пирожок.
Он всё вискарь тянул, мешая с русской водкой,
Хмельных негроидов вопросами достав
О сексуальности губастенькой молодки
И легендарности библейского Христа.
Слова английские с французскими глотая,
Переходя на глухоту и немоту,
Густые кактусы мочою орошая,
Слонялся он в кататоническом бреду.
С гримасой клоуна бродил он вдоль бассейна
И, пережёвывая свой нехитрый мат,
Вдруг пошатнулся и… колючие растенья
Покрыли клоуна от маковки до пят.
Ну всё, казалось бы, герой вполне наказан,
Но наказания герой не испытал,
Лишь громко выругался: «Надо же, зараза!!!..»,
Пытался встать, но, к сожалению, не встал.
Его на стол мы положили книзу брюхом,
Собрав консилиум с пяти материков…
И вот тогда-то он беду свою унюхал…
Сказал – «эт чё там…», захрапел и… был таков.
Что удивительно – но африканцы тоже
Освобождали безмятежного Ежа,
Пока совсем не стала гладкой его кожа,
Такой же гладкою, как попка малыша.
Весь день отлёживался Ёжик наш на брюхе,
А после встал, стрельнул курить и закричал:
«Эй вы, негроиды, кто первым хочет в ухи?!..
Вы все рабы мои, а я ваш – адмирал!..»
Садилось солнце, чуть похожее на манго.
Смеялись дети. Перестукивал «там-там».
А в пять утра мы завели наш русский танкер
И… вновь отправились к далёким берегам.
Плескались волны, омывая тёплый берег,
Под барабанный бой пластичных плясунов…

Ходя вдоль бортика, я верил и не верил,
Что это Африка. Такое вот кино.
…а порт сигналил нам ярчайшим русским флагом –
Цветными шортами опухшего Ежа,
Пока танцующая чёрная ватага
Не стала пятнышком, над волнами дрожа.


15.   СЕРАЯ ВЕРНОСТЬ

Не знаю я, знаком ли крысам разум,
Но крыса нас почувствовала сразу
И тихо с нами дружбу завела.
Сначала мы её под бок лопатой…
Затем рассвирепел старпом усатый,
Пометив кипяточком со стола…
И крыса камбуз мимо обходила.
Заместо мяса, грызла крыса мыло,
Усами виновато шевеля –
Ошпаренная, жалкая пискля.
А может, нам внушить она хотела,
Что нелегко таскать ей своё тело?..
Что если крыс по судну не гонять –
Морскою свинкой крыса может стать,
Деля пространство судна с моряком?..
А мы её за это кипятком?..
В конце концов – ручною стала крыса.
И капитан кидал ей свой огрызок.
Та отвечала тем, что каждый раз –
«Долой, – кричала крысам, – с наших глаз!..»
Служила крыса так и дослужилась
(беда однажды с нею приключилась)…
Был страшный шторм. И чёрная волна,
Размером с африканского слона,
Обрушилась на палубу и… смыла
Усатую любительницу мыла.


16.   УТОНУВШАЯ НАДЕЖДА

Змеи на палубе, скользкие змеи,
Гибкие, мощные, вьются, шипят…
Да-а-а!.. – необычно встречает Гвинея!..
Плещется по; ветру неба плакат...
Ход – три узла. Каботажным маршрутом
Мы облизали мыс Йор дотемна…
Мальчик-гвинеец по имени Уто
Мелом рисует на люке слона.
Он и привёз этих аспидов-гадов
(дело понятное), не без причин...
Нищим гвинейцам кокосов не надо –
Горстку монеток бы заполучить.
Мы поначалу резвились, как дети,
Глядя на этот змеиный клубок…
Солнце катилось к закату… А ветер
Гнал неуёмную рябь на восток.
Пёстрые, синие, жёлтые ленты
Зло извивались, глазка;ми блестя
И… неожиданно, одномоментно
Распространились, ползя кто куда.
Мы с перепугу – к пожарному шлангу…
…но загрубел непослушный рукав…
Слева по борту – Кана;кри де А;гу,
Справа по борту – висят облака.
Мерзкие гидры пошли в наступленье…
Жаркой иголкой огня – языки!..
Кран открываем, смываем змеенье,
Водным напором, мальцу вопреки…
Боцман с брандспойтом – почти терминатор.
Уто с досады вспотел и раскис.
«Ладно, не хныкай, приятель, не надо…
Нам, если честно, хватает и крыс».
В этой истории мне не до смеха.
Скоро Фритаун, а там и Тусо…
Судно о волны – удар по ореху…
Плюнули в душу мальчонке и всё.


17.   ЗОВ ОКЕАНА
(эпилог)

Ну, прощайте, друзья!.. Старый бриг паруса поднимает…
И кричу я – «Эгей!..» восстающим волнам на пути.
Под звездой маяка у меня есть дорожка прямая…
Только я предпочёл бы иною дорогой идти.
И с волны на волну, возвратив океану дыханье,
Будет снова качать месяцами мою колыбель
Необузданный норд, лишь на краткое время стихая,
Чтоб за штиль я хотя бы чуть-чуть отдышаться успел.
 
Не отриньте стихи чудака, заболевшего морем!..
Словно след на воде – эта музыка в искрах огня…
Так прощайте ж, друзья!.. – ненадолго, до новых историй,
Потому как волна никогда не приходит одна.