детство

           Детство
Чернь-сырою, холодною тенью
Навалилась на окна в ночи.
Я грущу о горящих поленьях
И о кайфе на русской печи.

И о милом уюте домашнем,
И о слове родительских уст,
И о том, что я слыл бесшабашным
Палисадник, сиреневый куст.

Золотое ,   звенящее утро,
Солнце искрами кажется всем.
И в поля уползающий круто
Стариною заброшенный Сейм.

Помню, глину месили ногами,
Вперемежку с хвоей колючей,
Кизяки горько пахли долгами,
И гармонь страдала над кручей.

Стены хаты, набитые глиной,
Что уютней всего и добрей.
Сладкий ,ласковый вечер ,синий,
Приносил нам тепло с полей.

Две кровати, горою подушки,
Стол обеденный сбит кое-как,
Родничек исцеляющий в кружке,
Да краюха в отцовских руках.

Мне теперь безразличны возвраты,
От седин не уйдешь и за грош.
Потому-то грустим мы когда-то,
О тех днях, что уже не вернешь.

Был отец, не родной мне- отчим,
И душевный, и добрый ко мне.
Никогда не грубил, между прочим,
Но тонул весь в табачном дерьме.

Золотые мужицкие руки,
А в глазах от забот всех тоска.
Но дуракам, подлецам и сукам
Говорил им; «Барана башка»

Я боялся этого слова,
Думал, мат, что я мог понимать?
Да и любил я отца до гроба
Но ушел он погост обживать.

Дым табачный ему был утехой,
Труд тяжолый его иссушил.
Он и власовец был, здесь прореха.
Очень много курил, мало жил.

Жил, узнали бы, что оправдали.
Не Христа ведь- Россию за грош
И увечили, и продавали…
А с тебя, мужика, что возьмешь?

То что печи клал? Да в темных сенцах
Лапти плел, на базар по ночам.
Предал подленько Власов вас немцам,
КЗа идеи вождя Палача.

Что вертелась в годах мясорубка,
Той тяжелой, проклятой войны?
От судьбы не сбежишь, очень глупо.
Не ушел от тюрьмы, и сумы.

И на этом спасибушко Богу.
Он распятье не стал лобызать
Сиротою собрался в дорогу,
А навстречу любовь- моя мать!

По пыли,в колее, да по лужам
Потащился житейский наш воз.
Я в ромашки, они в кукурузу...
Почему-то живот мамкин рос.

Кукурузы, я думал, обьелась,
Но тогда почему у отца,
Под рубашкой суконной замшелой
Ну, совсем, не видать живота?

Мне кузнечик трещал рваным свистом,
Где полынью хрустели поля,
Улыбалися солнцем искристым
Мое лето и юность моя

Сорванец длинноногий и тонкий,
Я гормошку слезою отнял.
И над Сеймом с надрывом, звонко
Пацанам, все что мог, распевал.

Вся деревня меня залюбила,
До сих пор мне она дорога.
Только бык деревенский, дурила,
Все клонил на мой ужас рога.

В той деревне я прожил немало:
Дом саманный, весна и зима.
Мы хотели начать все сначала
И решили уехать  на  КМА.

Мать привычку мне эту зачала.
Мне уж возраст, не надо судить?
Я опять и опять все сначала,
Начинаю по- новому жить