Александр Гевелинг

АЛЕКСАНДР ГЕВЕЛИНГ
(1928 - 2014)

Потихонечку вянет тело,
Но душа еще не устала.
Что болело –
Не отболело.
Что пылало –
Не отпылало.
Я, наверно, из той породы,
С кем сквозь скрежет и рев металла
Говорят молодые годы
Страшным голосом Левитана.
Мне по-прежнему давят плечи
Боль солдатская,
Вдовий плач.
Потому-то Огонь и Вечен,
Что во веки веков
Горяч.

Костер

Старый ватник да охапка сена -
И уже мы с полночью на ты.
Костерок выстраивает стены
Из непроходимой темноты.
Чай не тронут. Ничего, успею:
Здешняя минута не быстра.
Ветерок понёс в Кассиопею
Глупенькую искру от костра.
То ли в пляске пламени и дыма,
То ли в сонном шелесте ольхи
Чудятся неслышимо-незримо
Жаркие бродячие стихи.
Смысл их недоступен и невнятен,
Но сию минуту я живу
В ласковом согласии понятий,
Вечной сказкой брежу наяву,
Светом звёзд и пламени свеченьем,
Первозданным пеньем петухов,
Брежу первобытным ощущеньем
Тех нечеловеческих стихов.
Пусть они во мне пути отыщут
И сольются - стройны и просты.
Так вода приносит в корневища
Ветви, почки, листья и цветы...
На излёте ночь. И в полусвете
Падают стихи. И, как в укор,
Вянут звёзды. Вздрагивает ветер.
Умирает с голоду костёр.

Горожане

Из землепашеской глуши
Когда-то вышли горожане:
И псковичи, и осташи,
И калужане.
И в историческом вчера,
У деревенской колыбели,
Мы были чудо-мастера,
Мы все умели:
Сложить очаг, тачать сапог,
Ковать ножи, плести мерёжу,
Поставить сруб, испечь пирог,
Добыть рогожу.
А мой теперешний удел?
Скот не пасу, не жну, не сею,
Добротных пращуровых дел
Не разумею.
Стреножить лошадь? Не берусь.
Жене не выстругаю скалку.
Зарезать борова? Боюсь.
Его мне жалко.
Я не могу запрячь коня,
Ходить пешком я не желаю –
Как Митрофанушку меня
Везут в трамвае.
Я вечно путаюсь в родне:
Кто свату зять, кто тестю деверь.
Не разобраться ночью мне,
Где юг, где север…
Но город сам – не лыком шит.
От спутников до женских бусин
Всё может город, все решит,
Во всем искусен.
В деревне прежде, не спеша,
Дерюгу ткали, дуги гнули,
А вот блоху ковал Левша
Во граде – в Туле.
Но так и хочется порой –
Не по нужде, по доброй воле –
Взять и простецким топором
Набрать мозолей,
Солому скирдовать в жнитво
В охотку, весело-удало,
Так, чтобы к вечеру всего
Тебя ломало.
Но скуден времени запас,
А потому мозоли редки,
И я прошу: почаще в нас
Бунтуйте, предки!

***

Да, наше время слишком отдалённо
От тех времён, когда военкомат,
Спеша, отправил в недра медальона
Всё, чем до самой смерти жил солдат.

А что там было! Имя, адрес, дата.
И всё. И больше знать не надлежит.
А что там было! Просто жизнь солдата,
Который так и не успел пожить.

Ну что он пожил! Девочка-веснушка,
Совсем ещё неясный, школьный взгляд,
Но посему – горячая подушка
(Её не помнит райвоенкомат).

Ещё лесные залпы медуницы,
Рыбацкий непридуманный закат
И Лермонтова тяжкие страницы
(О них не знает райвоенкомат).

Ещё он помнил топот эшелона
И мать, окаменевшую от слёз
(В солдатские скрижали медальона
Военкомат их тоже не занёс).

Что жаждала душа и чем богата,
Никто не знал, да знать и ни к чему.
Теперь вся жизнь – противогаз, граната
И карабин, и пять обойм к нему.

Мы двадцать миллионов поимённо
Не знаем. Всех узнаем ли навряд.
Но мы ещё находим медальоны –
Истлевшие свидетельства утрат.

Да будет жизнь восполнена сторицей,
Да жгут навеки честные глаза
И зори, и любови, и страницы,
И женская извечная слеза!