Green Card

Где-то разноцветица, разнотравица…
Кто-то перекрасится, переменится…
Ты была отличницею, красавицей,
ты была и барыней, и умелицей.

Кто-то перенравится, перебесится…
Что-то перелюбится, перемелется…
Ты была улыбчивою прелестницей,
ты была… а прочем, уже не верится.

За морей – за три́девять ты уехала...
Что же ты бранишь теперь колыбель свою, –
хаешь по заказу ли, на потеху ли, –
где-то притулившись в том неродном краю.

И латаешь пластырями подёнщины
в жизни и в сознании бреши–трещины...
Кто сытней и толще – те доморощены.
Трудно стать успешной, безгрешной женщиной!

Неужели платят там сытным пряником
за изобличенья, за речи громкие,
иль судьбой изгоя грозят, изгнанника? –
вдруг столкнут с холма, да с пустой котомкою.

Чем там воздают они за злоречие,
за хулу, за ненависть вашу к прошлому?
Что же сотворили с тобою, женщина!
Уж-то мать плоха́, что под старость брошена?

Как сокрыть за гневом своё смятение,
страх скрывать улыбкою на сто долларов,
приучить себя к хоровому пению,
прикупить и сердце себе, и голову?

Горечь заместить покупным презрением
к тем родным пенатам, когда-то брошенным?
Образа́ усталого поколения –
символы отжившего, нехорошего…

Не тоска ль повинна в речах несдержанных?
Купола невидимы, корни вырваны...
Край тот вечно Землю-то перевешивал
и в обмен на угол свой форматировал.

Мать, что позаброшена, пока молится –
просит своей доченьке божьей милости…
Что же ты, голубушка, – сердце колется, –
так поносишь дом родной, в коем выросла?

Кто-то переменится, перекрасится…
Но не мы – такими едва ли станем мы!
Что-то перелюбится, перенравится…
А в сети – разгневанные послания.

За́ морем Арахна плетёт, старается
сети гнева, ненависти с обидою…
Ты была улыбчивою красавицей!
Ты была… но это давно забытое.
~~~~~