Шекспир. Сонет 127. Перевод

      In the old age black was not counted fair,
      Or if it were it bore not beauty's name;
      But now is black beauty's successive heir,
      And beauty slandered with a bastard shame:
      For since each hand hath put on Nature's power,
      Fairing the foul with art's false borrowed face,
      Sweet beauty hath no name, no holy bower,
      But is profaned, if not lives in disgrace.
      Therefore my mistress' brows are raven black,
      Her eyes so suited, and they mourners seem
      At such who not born fair no beauty lack,
      Sland'ring creation with a false esteem:
      Yet so they mourn, becoming of their woe,
      That every tongue says beauty should look so.

В прежнее время черный цвет не считали красивым,
      или, даже если считали, он не носил имени красоты,
      но теперь черный цвет стал законным наследником красоты,
      а красота опорочена появлением незаконнорожденных детей,
      ибо с тех пор как каждая рука присвоила власть Природы,
      делая уродливое красивым с помощью фальшивой личины искусства,
      у красоты нет ни имени, ни священного приюта,
      она осквернена или живет в позоре.
      Поэтому брови моей возлюбленной черны, как вороново крыло,
      и глаза им под стать, -- кажется, что они в трауре
      по тем женщинам, которые не рождены красивыми [светловолосыми], но не имеют недостатка в красоте*,
      пороча творение незаслуженными почестями.
      Но траур их так идет им**,
      что любой язык скажет: красота должна выглядеть так.

 * Красотой, приобретенной искусственными средствами.
      ** глазам возлюбленной.

Пусть чёрный прежде не считали цветом   
Красивым сам собою без затей,               
Он красоты потомком стал при этом,               
Она ж внебрачных потчует детей.               

С тех пор как всякий, власть поправ Природы,
Научен ловко скрашивать изъян,
У красоты нет имени и рода,
В позор и скверну вверг её обман.               

Вот почему глаза моей любимой               
Черны, как смоль, как ворона крыло,
Они как будто в трауре по мнимой               
Красе тех жён, постигших ремесло.               
               
Но траур глаз подруге так к лицу,
Что нравится и старцу, и юнцу...