Под городом Грязовец

Сегодня моему папе 81 год

...никто уже и не помнит тебя. Что ж, зато помню я. Не удивительно, ведь мы все связаны одной верёвочкой. А остальным что? Действительно, им-то до тебя… Что из того, что родился через неделю после начала войны? Что из того, что ели опилки с травой, носили одни сапоги на троих? А после Победы у каждого, даже самого малого пацаненка, было своё личное оружие. У кого-то даже целый склад. Боялись, но собирали по полям по лесам и хранили. Чистили, чинили, менялись и даже играли в войнушку, пока никто из взрослых не видел. У тебя же был пистолет. Исправный, красивый и заряженный. Однажды, торжественно отстреляв, ты с ним распрощался. Не в страхе перед законом дело. Это, скорее, отказ от игрушек, ибо мальчик вырос. Всё как у всех, такое время было.
    Закончил школу почему-то без медали. Странно, ведь учителя хорошие, голова на месте. Ну да ладно. После армия отпустила домой с переломанными ногами. Это тоже нормально. И тут наступила наконец-то пора взросления.
    Она была хороша собой, разведена и с ребёнком. Что да как, кто уж теперь упомнит. Но Вовка был усыновлён, вскоре, обоюдно согласясь, родили меня. Сказать, что смутно помню эти времена, было бы лёгким преувеличением. Ничегошеньки не помню. Осознавать себя и окружающий мир стал в Якутии, куда ты подался на заработки. Там доблестные лесорубы валили лес, а ты на шаланде отвозил к Алдану. Тем, кто в географии не силён, подскажу – Алдан – это приток реки Лена. Там брёвна скатывались в воду и уносило их течением Бог знает куда.
    В Эльдикане, где мы обосновались на 2.5 года, помню ежегодные весенние наводнения, какие-то праздники и огромных жуков. Помню «забавные» рискованные происшествия.  Однажды после наводнения участок возле дома превратился в жижу. Меня, заигравшегося, эта «трясина» чуть не засосала. Обуяла паника, сквозь слёзы орал о помощи. Короче, сапоги там и остались… 
    Как-то рыбачили вместе. Ты дал мне на минутку подержать удочку. Она задрожала и стала тяжёлой. Так я поймал огромного хариуса.
    Зимы были настолько холодные, что если плюнуть вверх, вниз падала ледышка.
    Летнее купание в 30-ти градусную жару выглядело так: плотно одетым из-за мошкары, сначала ты идёшь через лес к берегу реки. Пляжа там нет. Берег – это горячие камни. Настолько горячие, что стоять на них невозможно. Поэтому приходилось бежать, срывая с себя одежду и обувь, чтобы не успеть обжечься. Залетали в ледяную воду, наслаждались этой «живительной прохладой» пару секунд и в обратном порядке, т.е. одеваясь на ходу, бежали обратно, к лесу.  Вот такое оно -  Якутское купание.
    Мама рассказывала о твоих всевозможных приключениях на личном фронте, но читателям об этом неинтересно знать. Поэтому едем дальше. Две недели поездом, и мы в Москве. Оттуда – в Ленинград, потом в Волосово. Какие-то разборки, пьянки-скандалы не будем обсуждать.
     По советским меркам считалось неэтично часто менять место работы. Ты менял регулярно. Таких называли «летуны». Попробую припомнить, на каких машинах и где работал мой папа. На «БелАЗе» в карьере, на «Москвиче» какую-то «шишку» из райкома возил, на автобусах и дальнобойщиком в «Совтрансавто». Это не всё, конечно же.
    Шоферская традиция отмечать аванс, получку и пятницу превращала тебя в нелицеприятную «свинюгу». Перенасмотревшись на сие переодическое перевоплощение, твой младший сыночка (то бишь я – кому не понятно) заранее завязал на всю жизнь. Отказался от «зелёного змия», так и не попробовав, не пригубив. Вот такой от тебя урок. Можно сказать, что личным примером научил (отучил).
    Что это всё о грустном да о грустном. Давай вспомним о совместных поездках. Это потом я понял, что ты брал с собой меня в рейс, потому как не с кем оставить ребёнка. Все работали. А тут ещё и общение получилось. Плюс романтика дорог. Города и деревни, реки большие и малые, леса, поля и огороды. Про ночную дорогу в дождь я вообще молчу, ибо круть.
    Перед большими городами на обочинах почему-то много живности. Особенно если проезжать мимо свалки. Помню, было темно, кругом сплошные зелёные горящие точки летают. Испугавшись, я спросил у тебя, что это. Оказалось, это глаза бродячих кошек.  Ну а лоси, кабаны, зайцы – обычное дело. Прямо под колёса бросаются.
    Вот из таких поездок я узнал, как здорово сидеть у костра. Зверский аппетит, а в котелке варится наловленная рыба или раки. Немного жутко. Дом далеко, глушь и неизвестные звуки. Но рядом ПАПА. И значит, всё под контролем и можно не бояться. Мы могли молчать и час, и два. Нисколько не смущало.
    Знаю все твои минусы, не ношу розовых очков. И даже не в том дело, что по субординации не положено осуждать. И даже понимаю серьёзные мамины претензии к тебе. Что из того? Да – пил, может – гулял. Да, не хватал звёзд с небес. Да… что из того? Светлая память о тебе живёт. Тихо и бездоказательно. Такая вот странная безусловная любовь. Усмехайся, читатель.
    Кто же тогда мог знать, что впереди развод. Впереди полное неприятие моей новой фамилии. ПОЛНОЕ, вплоть до окончательного разрыва через отказ понять/принять. Стоило ли того, папа? Надо ли было уезжать так далеко? Кто знал, что лето 2002-го будет твоим последним.
    Знал ли ты, что я счастлив был, когда мы играли в шашки/шахматы/карты?  Помнишь ли «королевские ужины», когда мама была в отъезде. Это огромная сковорода жаренной картохи с мясом или рыбой.
    С улыбкой вспоминаю наш «Запорожец». Вылазки на нём по грибы-ягоды, на Финский залив да по гостям. Помню наш дружный ежегодный ремонт квартиры, работы на огороде, заготовки дров для бабушки. Вместе спорили о вечных вопросах. Что такое дружба? Зачем учёба? Кем быть? Когда мне трудно или хорошо, я говорю с тобой, с Вовкой, с Лялей. После продолжим разговор. Веди себя там хорошо. Обнимаю.

     До встречи, папа.


http://stihi.ru/2021/07/01/5425