Беруши

Как же я люблю Италию! Люблю слушать итальянскую речь. Все эти пьяниссимо, форте, кикозо, арриведерчи, буона сэррата, грациэ, мольто бэнэ, пронто, бэлла, фэличита... Когда-то я даже пыталась выучить итальянский. Бралась и бросала, снова бралась и снова бросала... То стимула не было, то времени не хватало, то терпения.
Я обожаю приезжать в Италию! В Лигурию или Милан, в Тоскану или на Адриатику... Невероятное наслаждение  - бродить по жарким пыльным улочкам Равенны или Феррары, погружаться в прохладный полумрак древних церквей, любуясь изумительными переливами чудесной древней мозаики. Испытать феерию вкуса разнообразных, только что отловленных морских гадиков, в заботливо затененном монструозными парусиновыми зонтами, рыбном ресторанчике... Наслаждаюсь  долгими-предолгими, пока вконец  не утомишься, прогулками вдоль полосы морского прибоя, собирая ракушечные сокровища,  щедротами Нептуна рассыпанные на золоте песка. Все ракушки похожи и все такие разные, ни одной одинаковой. Безгранична фантазия Творца! А в некоторых еще кипит жизнь. Такие выбрасываю подальше в мутное у берегов море. Рано им еще быть перетертыми в песочную  вечность или украшать собой рамочку отпускной фотографии.

А после прогулки люблю упасть в шезлонг бело-розовой квашней, чтобы ногами к солнцу. Так загар ляжет равномерней. Развалиться и вздремнуть, или почитать книгу потолще, Толстую, например. Насладиться заунывными, убаюкивающими, наползающими и утекающими звуками моря.
Если, конечно, удастся их различить, если вам повезет с тихими соседями. Хотя, тихие соседи в Италии - это прямо таки, скажем, нонсенс и безмерное счастье.
Итальянцы дорожат своими семьями и до умопомрачения любят маленьких детей. Соответственно, на отдых частенько выбираются они всей своей огромной семьей - с бабушками и дедушками, тетками и дядьями, поселяясь в домах по десять человек и облепляя пару пляжных зонтиков, рачительно деля один на пятерых. В тесноте, да не в обиде. Настолько бурными и радостными бывают, порой, встречи родных, что весь мир буквально перестает для них существовать.
- Чао, Франческо!
- Чао, Алессия!
Родственники громко обсуждают последние события; с шумом вспоминают о неоплаченной парковке и кидаются срочно обратно; готовятся к погружению в теплые воды Адриатики так, что об их приготовлениях становится известно отдыхающим даже на другом конце пляжа. Потом они вспоминают всеми забытую песню из репертуара любимых, еще живых певцов конкурса в Сан-Ремо восемьдесят второго года и запевают хором:" Феличита!" Конечно, как же иначе ее исполнять, если не всем вместе и не на пляже? И, вот, когда песни спеты и дети уже, наконец, барахтаются в воде, и даже самый медлительный дядя Рикардо уже выдвинулся по раскаленному песку к морю,  примеряя на ходу маску с трубкой, и ты думаешь, что вот оно, сейчас, сейчас наступит долгожданное спокойствие... но нет, не стоит расслабляться! Присматривающая за вещичками тетя Розетта продолжает очень громко разговаривать и спорить... сама с собой, просто так, мысли вслух, просто монолог тети Розетты с тетей Розеттой! Внутри меня медленно вскипают нервные волокна, но силой воли уменьшаю накал. Терплю. Ведь я так люблю итальянский. Впитывай, впитывай его молодику!

- Фредерико! Фредерико! - только и слышно в сотый раз повторяемое имя. Присматриваюсь. По левую сторону от меня еще одно большое семейство. Фредерико - прекрасный, смуглый семимесячный карапуз со смоляными кудрями - средоточие всех мыслей и центр вселенной этой милой семьи. Дедушка и бабушка на подхвате. Мама - крупная, кровь с молоком, но со следами бессонных ночей под глазами, нуждается в покое хотя бы в эти пять дней родительской поддержки. Пожилая женщина учит внука лупить ладошкой по воде в крохотном бассейне, обложенном со всех сторон игрушками. Фредерико счастлив - у него получается! Брызги летят во все стороны, долетая даже до соседних лежаков. И тут же ребенок делает новое открытие - насыпает песок лопаткой себе на голову, на свои перманентные, картинные кудри, прямо на глазах у зазевавшейся бабушки и зоркой матери. Дочь незамедлительно бросается в атаку:"Мамма миа, Фредерико..." Далее гневная непереводимая тирада. Бабушка временно отстранена от воспитательной миссии. Ее место на посту занимает дед. Он не запятнан, он торжествует! С трепетом дедушка вынимает внука из воды и драгоценной реликвией, очень бережно несет к матери. Та уже наизготове с полотенцем - Фредерико пора в тень, а потом спать. Но тут дедушка, переполненный счастьем и ослепленный оказанной ему честью, спотыкается о противную ножку рыжего шезлонга и в полете, все еще держа пухлого младенца на вытянутых руках, словно пытается останавить мгновение. Мать прыжком кенгуру успевает совершить отчаянный рывок и все таки подхватыват  Фредерико до того, как дедушка оказывается на песке! Бедный дед, по-видимому, еще никогда не испытывал такого острого и неизбывного чувства стыда и вины! Он только что едва не разбил собственного внука о песок! Сам, своими вот руками! Покорно принимает он пулеметную очередь обидных слов, которая незамедлительно застрочила в его сторону от обеих женщин. Одинокий, раздавленный, огорченный, провинившийся перед святым семейством, отстраненный от забот о ребенке за профнепригодностью... до конца дня он молчалив и не покидает свое кресло, свой детский угол, куда сам себя и поставил.

Сегодня воскресенье. Народ прибывает. Компания молодых людей, опять же, в сопровождении громкой музыки, с веселыми криками, заполняет последний закуток моей тишины. Они такие свежие, красивые, стройные, мускулистые. Только одна девушка без видимых татуировок. Предполагаю, что она у нее тоже есть, но пуритански скрывается под бикини для одного-единственного, ну, или не для одного... Молодежь располагается вольготно, по двое под один зонт, занимая целый пляжный микрорайон. Устраиваясь поудобней, друзья громко перекрикиваются и смеются.
О, Боги! За что?! Концентрация на чтении теперь нулевая, теряю нить Ариадны, запутанную автором, и откладываю Толстую.
У меня рождается подозрение, что неизбывная любовь разговаривать громко и много, дана итальянцам  довеском к тем щедрым дарам, которыми и без того переполнен Аппенинский полуостров.
 Не выдерживая нескончаемого гвалта, иду к морю. Поброжу, пособираю ракушки... Там гул прибоя, свист ветра в ушах успокаивают и съедают даже самые звонкие голоса и громкие крики детей, соперничающие с криками чаек.

Дома, в моей крепости, в моем прибежище уюта и тишины, в моей гондоле семейных радостей, оказывется ненамного спокойней. Такое же дружное и шумное, как на пляже, соседское семейство готовится к обеду на балконе. Из окна моей спальни можно достать рукой до его перил. Слышны крики с кухни, звон посуды... Вот бабушка Анна-Мария несет кастрюлю, наполненную спагетти дженовезе:"Дети, не крутитесь под ногами!"
Снова разговоры, кое-что понятно - мой любимый итальянский, чем-то неуловимым, может быть четкой "р" , напоминающий русский; оглушающий задорный смех! Все уже за столом, всем весело, каждый старается перекричать другого и вставить свое веское и меткое словцо. Полчаса безудержного веселья! Кажется, наконец, поели... Спели хором. Пока пели, вспомнили, что дядя Лоренцио привез магнитофон с кассетой старых записей. Таких уже не продают в обычных магазинах. Раритет. Снова с балкона потянулись переливчатые звуки музыки и импровизированного хора. Слова известны всем. И только Летиция молчит, сегодня она моет посуду. Об этом уже знаю я, знают и все другие жильцы нашего городка.
Теперь уже точно поели. "Мария, неси арбуз!" - слышен возглас главы семейства.
И вот уже и арбуз, слава небесам, приказал долго жить. Послеобеденный дядя Антонио развлекает детей играми - споры, крики, стук костяшек о доску... Кто-то из проигравших требовательно-обиженно плачет. Еще полчаса и почти все успокаиваются - священная сиеста, лишь изредка нарушаемая вскриками младшего неугомонного отпрыска... Еще немного, затихнет и он, поддавшись навалившейся истоме и неге.
 Теперь, наконец, становятся слышны звуки природы - сумасшедший стрекот цикад, уханье, бульканье, свист неведомых пичужек, гуление голубей, лай собак, дальний рокот моря... Тишина вокруг, благодать!

Вечером возвращаюсь поздно, скоро двенадцать. Цикады спят. Птицы тоже... У новых соседей с первого этажа горит свет. Из окна доносится раздраженная громкая  речь пожилой итальянки. Бабушка злится на детей - те отказываются засыпать без родителей, веселящихся в ресторане соседнего портового городка. Им там весело - вино, караоке и танцы! А бабуле обидно, и свою досаду она готова изливать на всех, кто оказался рядом. Битых полчаса продолжает она громкой бранью "убаюкивать" непослушных сорванцов, пока те не сдаются на милость морфею и не засыпают наперекор ее бурчанию.
Теперь я слышу, наконец, дальнее хлопанье ставен, шум колючего леса, даже писк комара где-то под потолком. Вот уже и сон медленно подкрадывается в войлочных тапочках к моему изголовью... А рука непроизвольно тянется к берушам - кто их знает, этих итальянцев...