Старый, старый, старый, старый анекдот

Вариант дилетанта.

Нострадамус, как-то будучи в провинции Шампань, задумался о муках творчества авторов любовных романов, и, вернувшись в Париж 8 марта, написал Кларе (не той, у которой Карл украл кораллы, а другой, которая «увела» у своей подруги Розы её сына, много себя младше).
Впечатлительная Клара впоследствии отметила этот день, в качестве международного дня солидарности женского персонала ...
* * *
Молодой писатель пришёл в редакцию с толстой папкой подмышкой.
- Вот! - сказал он.
- Что «вот»? – строго спросил редактор.
- Роман написал - застеснялся писатель. – Называется «Весной в деревне».
- Да ну! - обрадовался редактор, развязывая тесёмки папки. - «Весной в деревне» - прочёл он на титульном листе. – Надо же, действительно, так и есть – добавил он и начал читать вслух:

Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время держала в руках «Влажные участки» Роше и «188 дней и ночей» Вишневского одновременно. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у него санитарную книжку.
Граф (решительно): - Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?
Графиня (кокетливо): - Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете...
И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею...
- Недурно, недурно – вслух задумался редактор. – Вам удалось зримо показать моральное разложение аристократии. - Только вот... чего-то не хватает... Ах, да! Роман называется «Весной в деревне», а природы-то и нету! А? Ну какая же деревня без природы? Об этом ещё Пушкин писал...
Редактор встал в позу лицеиста перед Державиным, подобрал пивной живот и с придыханием завыл:

Зима! Пейзанин, экстазуя,
Ренувелирует шоссе,
И лошадь, снежность ренефлуя,
Ягуарный делает эссе.
Пропеллером лансуя в’али,..(1)

- Ах, чёрт - с сожалением прервал свою гениальную декламацию редактор - у Вас же - весна. Ну, идите, батенька - работайте, работайте...
На следующий день автор явился с красными после бессонной ночи глазами:
- Вот, ночь не спал:
Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время держала в руках «Влажные участки» Роше и «188 дней и ночей» Вишневского одновременно. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у него санитарную книжку.
Граф (решительно): - Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?
Графиня (кокетливо): - Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете...
И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею...
В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.
Прелестно! - воскликнул редактор. – Природа – особенно. Только вот... Смотрите сами: тема графа и графини раскрыта полностью – загнивающий класс. Но совершенно не показано крестьянство. А где Вы видели деревню без крестьян? Вы уж того, поработайте и над этим, пожалуйста.
На третий день в кабинете редактора появился исхудавший автор с красными глазами и синими кругами под ними:
- Вот, не ел, не спал:
Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время держала в руках «Влажные участки» Роше и «188 дней и ночей» Вишневского. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у него санитарную книжку.
Граф (решительно): - Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?
Графиня (кокетливо): - Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете...
И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею...
В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.
На завалинке сидели крестьяне и сосредоточенно курили самосад.
- Потрясающе! - вскочил с кресла редактор. - Безусловно, только настоящий мастер мог так ярко показать деревенскую жизнь! Однако ... Где описание идиотизма тяжкого и беспросветного труда крестьянского населения до революции? И где, я Вас спрашиваю, сама революция? Не раскрыто. Вы уж постарайтесь, голубчик, раскройте...
На четвёртый день, ухватившись руками за столешницу в кабинете редактора, покачиваясь от истощения, стоял бледный автор:
- Раскрыл...
Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время держала в руках «Влажные участки» Роше и «188 дней и ночей» Вишневского. Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у него санитарную книжку.
Граф (решительно): - Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?
Графиня (кокетливо): - Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете...
И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею…
В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.
На завалинке сидели крестьяне и сосредоточенно курили самосад.
А кузнецы в красных рубахах, под красным же транспарантом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», задумчиво ковали для колхозных лошадей подковы.
- Всё! - заметался редактор по кабинету. – В печать! Но Вы это ... ещё добавьте: взгляд в будущее и уверенность в завтрашнем дне, и срочно ко мне! Бесподобный роман! Жуть!
На пятый день, ближе к полудню по московскому времени под окном редакции раздался вой сирены, и в кабинет редактора вошла медсестра - кустодиевская красавица с медовыми глазами и русой косой, держа на своих девичьих руках полуживого автора с признаками анорексии или раковой кахексии, с трудом удерживающего папку с исправленной рукописью:
Ранним утром в спальню графини стремительно вошёл граф. Графиня в это время держала в руках «Влажные участки» Роше и «188 дней и ночей» Вишневского . Но, не смотря на это, она сразу узнала графа и не стала спрашивать у него санитарную книжку.
Граф (решительно): - Ваше графское высочество, а не испить ли нам кофейку?
Графиня (кокетливо): - Ваше графское достоинство, если Вы настаиваете...
И – говоря честно, но откровенно – граф стал-таки овладевать графинею…
В это время за окном квохтали куры, зеленела травка и петушок искал в навозе ячменное зерно.
На завалинке сидели крестьяне и сосредоточенно курили самосад.
А кузнецы в красных рубахах, под красным же транспарантом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», задумчиво ковали для колхозных лошадей подковы.
- А ну её на хрен – с верой в будущее уверенно сказал один – докуём завтра.

(1). Журнал «Сатирикон», 1913, № 52.
Подписано инициалами Г.Е., псевдоним до сих пор не раскрыт.