Восточная песнь

Чем  занят  ты  в  сей  час  бытийный?
Быть  может,  размышленью  предан,
Чтоб  ИншАллах,  ты  в  здавье  был.
Может,  рабыне  посвящаешь  свои
Заветные  часы,  стихи.
Но  Падишах  живет  один,
Таков  регламент  у  гарема.
Лишь  Золотым  Путём  пройди
Украдкою  в  его  покои.
Но  всё  же,  может,  ты  читаешь  Визиря
Главного  отчеты  или  мечтал  в  саду  у  розы;
Иль  ювелирному  искусству  всея 
Минуты  посвящал,
А  может  что-то  рисовал?
Волшебный  безмятежно  ты  созерцаешь  их,
И  да  заструится  МашАллах!
Души  твоей  родник.

Тебя  искать  в  Теке,
Амасье,  Конье  и  Манисе.
Мой  Падишах,  ступи  же  в  вечер
Тропой  уединенья,  где  дремлет
Средь  дождя  тюльпан,  ветер
Качает  розу  и  апельсинные  древа,
Неведомые  взору,  так  манят
Ароматом,  где  стелется  прохлада.
Я  проберусь  к  тебе  в  сей  час  среди
Всея  опасность.  Я  докажу  тебе  о  счастье  и  верности.
Верни  мне  лет  моих  тепло,
Согрей  ещё  улыбкой,  мой  господин,
Не  нужно  слов,  лишь  взгляд
Медовых  очей,  лишь  лунный  лик
Среди  древес.  Мерцающий  сургуч
Надежд  в  чалме  сияй  эгретом,
Чтоб  я  раскрыла  твой  секрет

И  ты  не  жалел  об  этом.
Ты  созерцаешь  свой  гарем,
Двух  евнуховых  страж,
А  дале  Эндерун,  проблем,
Свободой  дня  украшен.
Последуй  же  скорее  к  саду:
Порадуйся  далёким  травам,
Плодам  восточной  стороны,
Шелесту  птиц  земному;
В  касаниях  твоей  руки
Кору  деревьев  ощути!
Здесь  те  же  клёны,  кипарисы
Даруют  нам  тени  узор.
Будешь  ли  ты  со  мною  добр?
Мне  всё  хотелось  ощутить 
Всю  красоту  восточных  краев:
Сады,  культуру,  краски,  быт.

И,  да  простит  твоя  семья,
Тебя  узреть  среди  покоев.
С  тобою  написать  стихов
И,  восхвалить  больших  красот
Босфора,  Мраморного  моря;
Чтоб  каллиграфии  урок
Смог  сам  Ахмед  двоим  позволить.
Лишь  с  евнухом  личных  покоев
Ты  повелителя  узришь,
Ворота  Счастия  минуешь
И  в  двор  четвёртый  угодишь,
Где  сад,  лимонные  деревья
И  апельсинная  листва,
Где  ждёт  тебя  твоя  Калфа.
А  в  час  болезни  сил  не  выйдет  и  до  сада.
Я  в  трауре  ночей  роняю  стих
На  сумрак  страшный  покрывала.

И  сами  небеса  печали
Не  подаруют  мне  твоей  руки,
Обетом  жизни  не  одарят.
Но  любви  и  раны  навлекут.
Воитель  мой,  сияет  пояс,  ножны  властным.
Даруют  отроку  узгорья  в  преддверьи
Бури,  схваток,  битв,  предательств  и
Подкупных  лиц,  льстецов,
Изменников,  лжецов –
Да  заневолит  их  клинком!
О  трубадур  губ  моих,
Навеки  незабвенный,
Освободи  меня  от  боли  той.
Стяжательства  любви  порой
Немыслимой  тропой  её  находят,
Но  станет  счастье  ль  и  удача
Стороной  обои  тех  сердец

Или  одной?
Ах,  станет  ли  в  защиту  Дух  Святой
Коль  рок  отнять  взнамерится
Понятье  –  то  бытие,  счастливую
Любовь,  о  чем  мы  страждем.
Ночной  фиалкою 
Во  тьме  твоей  надежды,
Рабыней  созерцал  её  однажды.
Молился  ль  о  прекрасном  ты?
О  счастье  для  себя,  другим?
Каким  ты  был  от  горя  разным,
Уставшим  в  сумраке  равнин.
Не  верь  моим  стихам,
Но  исторической  любови.
Ты  царь  владений,  царств
Далёких,  озёр  и  диких  водопадов.
В  убранстве  властном  у  порога,

В  тюрбане,  платии  до  пола;
Со  свитком,  царственной  рукой
Он  ставит  подпись  и  печати.
То  договор  для  прочей  знати?
Иль  может  новые  указы?
Иль  все - таки  то  страстный  стих,
Очей  любви  превозносящий?
Красавице,  волшебной  деве,
Твоей  рабыне,  госпоже  ли?
Она  одна  среди  древес
Во  ожиданьи  страстной  ночи,
Но  мучит  боль  её  во  взоре  –
Страх  быть  отвергнутой  тобой,
Стать  вновь  Хатун  поневоле.
Знаю,  интриги,  Бей,  не  новы…
Кувшин  разбит  передо  мной
Осколками  цветов  природы

Рождается  покой  земной
И  украшает  своды
Изникским  светом  под  Луной.
Но  вдруг  не  тронут  персовой  стрелой,
Минуя  меч,  отравы,  ты
Возвратишься  в  край  земной,
Где  все  родные  травы.
Ты  написал  свой  первый  стих
Над  перевалом  при  Мохаче.
Конечно  же,  не  ровни  мне,
Мой  господин,  твой  стих;
Украсил  бы  мои  палаты,
Но  почему-то  мавзолей,
Сады  их  розами  богаты,
Твоих  безвременных  творений.
Мой  Падишах,  на  плахе  лет
Твой  голос  неустанно  будит
Деяний  и  науки,  судеб.
Других  вершений  вопреки
Ты  тихий  голос  мой  прими!

Лишь  иногда  с  Ункяр  калфой
Я  навещаю  господина.
Вот  за  работой  у  стола
Искрятся  драгостные  камни,
Огонь  пылает  и  покои
Все  мягкой  аурой  заката
И  полусном  дворцовой  ночи
Коснулись  тихого  чела.
Двор  евнухов  из  бирюзы,
Покои  Валиде,  камин
Волшебный.  У  огня  ты
Часто  размышлял:  кого  хранил,
Кого  стращал,  кого  любил 
И  навещал  под  звуки  чанг,  барбат;
Кого  ты  ждал,  кому  хранил  обет?
Ты,  мой  Султан,  Стамбула  снег
Тюльпанами  завес.

Ты  дремлешь,  в  нише  огонёк,
Ты  века  Падишах.
И  черных  ножн  темнёно  злато
Ночною  бирюзой  тиха  подле  Султана.
Во  сне,  быть  может,  на  балконе
Семьёю  окружён  или  ордой  на  бранном  поле 
Под  звуки  сабель  вой  и  ятагана  свиста,
Но  может  быть,  в  саду,  среди
Тюльпана,  мыслей  платана,
Тетивы  летит  стрела  любви –
Ты  пишешь,  Мухибби,
Стихи  своей  любимой.
Лалели  бахчеси,  сад  твой,
Тюльпанами  любви.
Пиши  мне,  Мухибби.
Но  то  мечта,  далёкой  искрой

Теряется  во  мгле. 
Заместо  самоцветов  ракушки  лишь  на  мне 
И  ткань  не  шёлк,  не  бархат,  не  украшал
Сургуч  тюрбан  мой;
Пера  эгрета  шпиль
Ветра  не  колыхали.
Лишь  волосы  простые,  белёсые  трепали.
Я  буду  Баш  ашчибаши,
Султан  мой.  Ты  загляни
На  отдых  важный  и  угостись  яствами.
Прекрасных  дел  отважный  мастер  готовил
Со  слезами  быть  Вам  угодным  вечерами. 
Мой  повелитель,  на  балконе  прохладный
Ожидал  Стамбул  и  ветер  целовал
Одежды  край,  был  светел  лик  твой.
Накрытый  стол,  приборы 
Блещут,  аромат  салепа.

Анатолийских  орхидей  с  Татлиджи
Твой  Баш  насобирал.
Цветов  и  фруктов  для  шербета,
Воды  из  родника.
Мой  падишах,  да  будет  светел
Твой  лик  во  двух  мирах!
Ты  мой  сегодня,  этот  ветер,
Одежд  прохлада  шелковой;
Редких  касаний  над  высотой  морской
Балкона  мрамор.
В  свечах  твой  лик,  глаза  янтарны,
Мой  счастлив  Падишах!
Матбах  Эминлии  заветы
Горят  в  моих  руках.
Донер-кебап,  борек  любимый  с  каштаном,
Курагой,  бараниной,  а  может  с  сыром?
Сегодня  овощной  кысыр  с  зеленым

Перцем,  орех  лесной  и  грецкий.
И  эльбасан  тава  во  кляре
Дымится  ароматным.  А  сладости!  Султан  мой!
Я  знаю,  как  бушуют  моря  твоей
Страны,  я  знаю  вечер  наш
В  балконной  тишине
Всего  лишь  райское  мечтанье
Орнаментом  во  сне
Цветов  прекрасных:
Роз,  гвоздик,  граната  древа 
И  лютиков  из  моих  снов,  конечно,  мало.
Балкон  обрушенных  надежд
У  двери  рая  по-королевски  опершись,
Я  созерцала.
В  шторма  всебессердечных  бед,
Бессилий  адских,  мучительных
Я  твой  любови  страстной  ответ.





2021 г.



Примечания:

ИншАллах  дословно  означает  "если  Аллах  пожелает".

МашАллах  может  быть  переведено  как  "что  Аллах  дал".

Калфа – служительница  гарема, управляла простыми девушками, попавшими в него. Калфы обучали  девушек  этикету  общения  с  султаном,   следили за порядком  в  гареме. Калфы могли быть выданы замуж и  получить свободу.

Ункяр-калфа --  старшая  калфа  в  гареме. Калфы могли быть выданы замуж и имели право получить свободу.

Лалели  Бахчеси –  сад  тюльпанов.  В  XIII  в.  в  Топкапы  росли  в  основном  тюльпаны.  Тюльпан  считался  священным  символом  гармонии  и  красоты.

Топкапы – главный  дворец  Османской  империи  в  Стамбуле. Пока  не  был  построен  дворец  Долмабахче,  куда  была  перенесена  резиденция  султана.

Валиде – титул,  мать  правящего  султана.

Евнух – в  переводе  с  греческого – «охраняющий  ложе».  Евнухи  охраняли  вход  в  гарем.

Хатун  --  при  султане  Сулеймане так называли любых девушек и женщин, которые были  во  дворце султана.  Во  времена  правления  султана  Селима Грозного,  так  называли только жен  и  фавориток  султана.  Хатун – «ханша» -  у  тюрков  значит  «госпожа».

«Золотой  Путь» - так  назывался  путь  к  покоям  повелителя.

Падишах  османов,  он  же  султан.

Эндерун  –  третий  двор  в  Топкапы.  Самый  внутренний,  где  были  личные  покои  повелителя.

Битва  при  Мохаче  –  Османская  армия  переправилась  через  Дунай  и  разбила  войска  венгерского  короля.

Бей –  титул  в  Османской  империи.  Уважительное  обращение  в  Турции  и  других  арабских  странах.

Визирь – титул  министра  на  Востоке.

Эгрет  –  украшение  из  пучка  перьев  у  шляпе,  тюрбану  или  прическе. 

Мухибби  –  переводится  «любимый,  любимая».

Тюрбан  –  головной  убор.  Кусок  ткани,  обмотанный  вокруг  головы.  «Дюльбаш»  с  персидского  «тюрбан».

Баш  ашчибаши  –  шеф-повар.

Татлиджи  –  повара-кондитеры.

Эльбасан  тава  –  баранина  в  кляре.

Кысыр  –  салат.

Донер-кебап – баранина  на  вертикальном  гриле.

Борек – из  слоеного  теста  с  разной  начинкой:  сыр,  курица,  баранина.  С  овощами.  Мог  быть  с  мясом,  финиками,  курагой  и  каштанами.

Шербет – напиток  с  фруктами,  цветами,  травами  и  родниковой  водой. 

Салеп – приготавливался  из  корня  анатолийских  горных  орхидей,  сахара,  розовой  воды  и  молока.

Матбах  Эминлии – Кодекс  поваров,  «Кухонное  доверие».

Сургуч  –  эгрет  у  османов.  Украшение  к  тюрбану,  чалме.

Ятаган  –  клинок .  Украшался  резьбой,  гравировкой.  Ятаганы  хранили  в  ножнах  и  носили  за  поясом,  как  кинжалы.

Чанг – персидский струнный музыкальный инструмент, похож на арфу.

Барбат,  барбет  –  струнный  музыкальный  инструмент. Принадлежит к семейству инструментов,  таких  как  уд.

Фото из альбома автора.